«Черт», - проворчал я себе под нос, и Эмери, поскольку он меня услышал, не удержался от смешка, когда Оливия шагнула ко мне, оказавшись между моих раздвинутых ног, и повернулась боком, чтобы дать мне доступ к ее волосам.
«Я Оливия Додд, но ты можешь звать меня Олли. Все так делают».
«Могу я задать вопрос?»
«Да», - ответила она, когда я начал разделять ее волосы на пробор посередине, а затем взял расческу с широкими зубьями, которую она мне передала.
«Тебе нравится, когда тебя называют Олли?»
Она повернула ко мне голову, когда в комнату вошла ее сестра Эйприл.
«Нет», - сказала она мне. «Мне нравится, когда меня называют Ливи, но так меня называла только мама».
«Конечно. Но ты скучаешь по этому имени?»
Быстрый кивок.
«Тогда мы можем попробовать, и если это будет странно, ты скажешь «Бранн, прекрати», и я буду звать тебя Олли, как все остальные».
Она замолчала, ее взгляд на мгновение стал отстраненным, пока она обдумывала мои слова, как я понял, а затем большие как у лани карие глаза как снова вернулись к моему лицу. «Да, хорошо, давай сделаем это».
«Хорошо.»
Эмери перевел дыхание, и когда я рассмотрел его, то заметил, что его рука дрожала так сильно, что ему пришлось на мгновение опустить чашку.
«Ты в порядке?» спросил я.
Он прочистил горло. «Ты очень прямолинеен, и если я боялся спрашивать о некоторых вещах, то ты - нет».
«Если ты не спрашиваешь, как ты вообще можешь что-то узнать?»
«Очень верно». Он вздохнул. «И очень мудро».
Я не был уверен в этом. Возможно, я - полная противоположность самому умному человеку, которого он когда-либо встречал, но я принял это как комплимент.
Она повернула голову, и я принялся за работу, создавая идеальные круглые шарики из ее волос, передавая ей обратно расческу, потому что, конечно, она мне не нужна, чтобы превратить ее волосы в гигантский комок. Потом будет больно расчесывать, но я могу помочь и с этим. Главное, что она позволила мне это сделать.
«Тебе придется помочь ей снять их после», - предупредила меня ее сестра, входя в комнату и почти рыча, злясь по какой-то причине.
«Конечно, - приветливо согласился я, повернулся к ней и улыбнулся, намеренно переборщив с жизнерадостностью. «Я Бранн. А ты кто?» спросил я, хотя и знал.
Она прищурилась. «Эйприл. Ага.»
Эмери прочистил горло. «Дорогая, мы не...»
«Подруга, я только что приехал», - сказал я ей, быстро переключившись на раздраженный тон и бросив ответный взгляд. «Ты можешь быть еще грубее?»
Ее глаза стали большими, а рот раскрылся от удивления.
Я нарочито громко рассмеялся и вздернул брови, когда ее глаза сузились. Она была в бешенстве.
Эмери молчал, что было вполне логично. Наверное, он решал, ударить меня или уволить. В конце концов, я вел себя по-дурацки с его ребенком.
«Не поймай муху», - предупредил я, подтолкнув ее, потому что именно так я был устроен, и Оливия расхохоталась, положив обе руки на очаровательные круглые шарики на макушке и радостно глядя на меня.
«Ты действуешь на нервы Эйприл», - сказала она со злобным смешком.
«Потрясающе», - злорадно сказал я и ухмыльнулся, прежде чем преувеличенно подмигнуть Эйприл. Когда я повернулся, чтобы посмотреть на Эмери, он выглядел озадаченным. «Ты, конечно, понимаешь, что я, возможно, не подхожу на роль няни».
«Не думаю, что это станет проблемой», - мягко ответил он.
«Мне нужно надеть форму», - объявила Оливия. «Ты придешь на мой футбольный матч?»
«Мы можем перекусить сразу после?» Я захныкал, чем вызвал улыбку Эмери. «Я умираю от голода».
«Да, мы всегда едим блинчики, если я играю утром».
«Потрясающе», - сказал я ей, потому что это было мое любимое слово, а затем снова повернулся к ее отцу. «Это твой последний шанс отправить меня в отставку».
«Не в этой жизни».
«Ладно, тогда я пойду заберу свою сумку из машины. Ты можешь показать , куда положить вещи, когда я вернусь?»
Он перевел взгляд с меня на Эйприл, которая все еще стояла там в ярости, сжав руки в кулаки, и пыталась испепелить взглядом свою новую няню, меня, потом на Оливию и, наконец, обратно. Когда он тепло улыбнулся, я почувствовал, как в груди что-то разжалось, словно развязался самый последний узел, и все мое тело расслабилось.
«Да, Бранн, обязательно».
«Я пойду с тобой», - предложила Оливия, ее голос нарушил наше молчаливое общение, а ее рука скользнула в мою, словно это было самым естественным делом на свете.
Мы вместе пошли к машине, а когда я вернулся в дом, Оливия все еще держала меня за руку, я продемонстрировал Эмери чехол с пистолетом, когда мы дошли до кухни, чтобы напомнить ему, что в его доме находится оружие. Разумеется, он был поставлен в известность об этом и согласился на присутствие оружия только из- за наличия сейфа с кодовым замком.
«Покажи ему комнату, Олли», - поручил он дочери.
«Пойдем, Бранн, - сказала она, потянув меня за руку.
Меня вывели из кухни и провели по короткому коридору в первую комнату справа. Она была такой же теплой, как и весь дом, выполнена в натуральных тонах - красное дерево, бежевый и сепия.
«Мне нужно в туалет», - соврал я Оливии, и она преувеличенно подмигнула мне, что было забавно и заставило меня улыбнуться, когда она отпустила меня и подождала, пока я закрою дверь в комнату.
Подойдя к шкафу, я достал свой Глок 19 из закрытого оружейного кейса и положил его на верхнюю полку, чтобы ни одна из девочек не догадалась, что он там. Обычно я носил наплечную кобуру, но поскольку мне предстояло гулять по маленькому сонному пригородному городку, то надел кобуру на лодыжку. Я должен был носить оружие, но мне не было нужды предупреждать кого-либо, особенно девочек, о том, что я ношу его.
«Боже, Бранн, сколько времени нужно, чтобы пописать?» Оливия ворчала с другой стороны двери, что было просто смешно, ведь не прошло и минуты. «Да мы уже сгораем от нетерпения!»
Она гоготнула, когда произнесла последнее слово, что заставило меня улыбнуться, когда я бросился к двери.
Глава 4
Эмери сел за руль, и, когда мы отъехали от обочины, мне пришлось отодвинуть сиденье в Toyota 4Runner, поменять положение лямок ремня, и вот, наконец, после всех этих маневров я устроился поудобнее.
«Лидии придется поставить все это на место, когда она поедет с нами», - ехидно сказала Эйприл.
«Не жалко», - подколол я ее, повернувшись, чтобы посмотреть на нее, когда она откинулась на спинку сиденья и скрестила руки, чтобы надуться.
«Зачем ты здесь?» - огрызнулась она.
«Чтобы помочь твоему отцу», - ответил я, прежде чем продемонстрировать ей свою фирменную ухмылку, которая совсем недавно заставила патрульного офицера полиции Чикаго напасть на меня, а до этого - армейского рейнджера в Кабуле.
Мгновение спустя она пнула спинку моего сиденья.
«Эйприл», - отругал ее Эмери.
«Что? Это был несчастный случай».
Я фыркнул.
«Правда?» - спросил Эмери, но когда я посмотрел на него, то заметил, что он улыбается.
Он знал расклад так же хорошо, как и я. Она испытывала меня, проверяя, что я выдержу, и это было нормально. Своим невмешательством он явно давал мне понять, что предоставляет нам самим во всем разобраться.
Когда мы остановились перед другим домом, Эйприл вышла из машины раньше Оливии, и они обе направились к входной двери, чтобы забрать еще одного игрока из ее команды.
«Я могу вести себя как взрослый, если ты хочешь», - поспешно сказал я, зная, что у меня есть всего несколько минут. «Могу быть осторожнее с Эйприл и не...»
«Нет», - быстро сказал Эмери, положив руку мне на бедро, чтобы подчеркнуть. «Я в восторге от того, что она вообще с тобой разговаривает. Все, что я получал, - это ворчание, пожимание плечами и закатывание глаз на протяжении нескольких месяцев, за исключением дня рождения ее матери». Он поперхнулся, сглатывая свою печаль. «Я знаю, что свадьба для нее болезненна, но это хорошо для обеих компаний, для города и... в конечном итоге хорошо для моих девочек. Им нужна поддержка, а меня недостаточно».
«Я думаю, тебя достаточно».
Он покачал головой. «Очень мило с твоей стороны, но Эйприл было всего пять, когда умерла ее мать, поэтому ее воспоминания об Андреа достаточно сильны, и это хорошо, но я знаю, тот факт, что брак неизбежен, терзает ее изнутри». Он внезапно остановился, переводя дыхание.
«Расскажи мне».
Он объяснил, что ее гнев и меланхолия, хотя и были всегда сильны, превратились в нечто такое, от чего она едва не задыхается. Еще хуже было то, что каждый раз, когда он пытался подойти к ней, она закрывалась. Ему так хотелось поговорить с ней, но она не хотела иметь никакого отношения ни к этой теме, ни к нему. Она стала такой отчужденной. Ему становилось все труднее и труднее преодолевать этот разрыв.