Неверный подход в определении периодизации прошлого человеческого общества и навязывание всем без исключения единого всемирно-исторического взгляда не позволили марксистам уйти от явных противоречий. Таким образом, попытки Гегеля и Маркса надеть на историю человечества европейский намордник не удались, хотя они, рассматривая этот вопрос, действовали в одном направлении. В остальном они расходятся. Особенно хорошо это видно на примере их взглядов на государство.
Гегель трактует государство как наличное бытие нравственной идеи. В этом просматривается идеализм Гегеля, его непонимание зависимости смены социальной организации людей от объективных и субъективных факторов. Маркс увидел этот идеализм, но в основу замены одной социальной организации людей другой положил лишь экономический базис, что и не позволило ему правильно предсказать будущее государства. У него получилось, что:
• во-первых, государство должно исчезнуть, так как его не было якобы до рабовладельческой формации;
• во-вторых, государство — это якобы орудие эксплуатации, существующее для угнетения трудящихся масс, а поэтому его нужно сломать.
Отсюда революции и мировые войны. Однако государство никуда не делось, как бы марксисты этого не желали. Потерпев неудачу в сломе государства, они вынуждены были его строить на свой лад, отложив его исчезновение на далёкое будущее. В этом как раз впервые обнаружилась несостоятельность марксизма. Отмирание государства у Маркса, теории постройки будущего общества, — одно из наиболее слабых мест во всей его идеологии.
Не менее слабым местом является установка на развитие средств производства, якобы предопределяющих смену социально-экономических формаций. Здесь мы видим повторение мышления христиан. Как мы уже видели выше, появление христианства — лишь отражение сложившегося status-quo-перехода государства в имперский период своего развития. Так и теория Маркса является лишь отражением интенсивного развития индустрии XVII–XIX веков.
Поэтому Маркс страдает той же болезнью, что и христианство — близорукостью и ограниченностью взгляда на происходящие процессы. Их различает то, что у христиан все беды сваливались и сваливаются на несовершенство человека, а у Маркса все надежды возлагались на развитие производительных сил. Из рассмотрения вообще или почти выпадали другие, не менее важные, чаще более значимые факторы общественного развития.
Промышленно-индустриальное развитие страны далеко не всегда определяет её роль и возможности во взаимодействии с другими странами. За примером далеко ходить не надо. Китай перед вторжением хуннов, тюрок, монголов и других народов был страной, которая в экономическом отношении была более развитой, чем его противники, но это не спасло его от сокрушительного разгрома. Только огромное численное превосходство да длительность борьбы позволяли ему, в конечном счёте, отражать нашествия.
Другой пример, уже из сегодняшнего дня, — это крушение марксизма и распад СССР. Даже без вооружённой борьбы огромная страна с мощным промышленно-индустриальным потенциалом крепко связанных и взаимозависимых производств развалилась в одночасье. Разумеется, не обошлось без внешнего воздействия. Война, которая то затухая, то разгораясь, велась между коммунистическим и антикоммунистическим блоками, оказала, конечно же, своё воздействие на распад и гибель социалистической системы. Это была особая война, в которой вооружённая борьба уже не занимала первое место. Создание ядерного оружия и страх перед его применением сместил вооружённую борьбу на второй план. На первое место вышли: гонка вооружений, информационно-психологическая война, экономическая и политическая борьба, действия пятой колонны (агентов влияния) и т. д.
Советское военно-политическое руководство, неразумно втянувшееся в гонку вооружений, которая явилась следствием коммунистической идеологии, не смогло обеспечить высокий уровень материального благосостояния основной массы народа и в то же время не смогло подорвать экономическую мощь Запада. В результате в стране началась борьба за плюрализм взглядов, стали шириться сепаратистские настроения и движения, активизировалась деятельность антикоммунистических, антигосударственных сил.
В результате к 1990 году на всех направлениях этой войны советское военно-политическое руководство потерпело сокрушительное поражение. Режим смог бы удержаться, если бы продолжала действовать системообразующая сила — коммунистическая идеология и если бы в стране укреплялось положение государствообразующего этноса — Русского Народа. Но в том-то и дело, что положение русских оказалось самым неприглядным, а коммунистическая идеология была изжита прежде всего в среде правящего класса.