– Для космоса – никакой. Для нас – существенная. Хочется надеяться, что данный Тайник выбран не потому, что агрессор посчитал местного Хранителя слабаком.
– Хочется – надейся.
– Куратору нужно сообщить, – напомнил Ашгарр.
– Нужно, – согласился я, однако тут же и оговорился: – Но пока, пожалуй, с докладом повременим.
– Но ведь положено.
– Мало ли что положено. Много чего положено. С ума можно сойти, сколько всего положено. Просто офигеть сколько всего. Столько, что всего и не исполнишь. Так что – повременим. Чуток. Ну а уж потом доложим. Обязательно. Всенепременно. Так доложим, что никому мало не покажется.
– Чего-то я, Хонгль, не понимаю тебя, – признался Ашгарр. – Какой смысл тянуть? Ведь дело так может обернуться, что поддержка понадобиться. Ты сам подумай.
– Поддержка? – Я ухмыльнулся. – Поддержка – это хорошо. Поддержка – это здорово. Плохо то, что, получив поддержку, свяжем себя по рукам и ногам. Однозначно лишимся гибкости манёвра. Не знаю как ты, а лично я гибкость собственного манёвра ставлю гораздо выше любой поддержки со стороны.
– Ты это о чём?
– Не понимаешь?
– Нет.
– А ты догадайся с трёх раз.
– Ты о спасении Леры?
– Так точно, чувак, – кивнул я. – Так точно. Где она кстати?
– Там. – Ашгарр махнул рукой. – Хандрит. Телек смотрит.
Войдя уже через несколько секунд в комнату Ашгарра, я увидел, что лежащая на кровати Лера действительно пялится в ящик. Со скучающим, так не свойственным для её деятельной натуры, видом. На моё появление девушка никак не отреагировала, шуметь я не стал, аккуратно присел на край кровати, замер, тоже уставился на экран и стал наблюдать, как два потерянных для народного хозяйства паренька разыгрывают сценку в жанре стэнд-ап. Сценка была занимательной. Первый паренёк пытался узнать у второго, что такого ужасного с ним приключилось за то время, пока они не виделись. Второй уверял, что в этом смысле – ничего. Абсолютно ничего. Всё у него нормально. Первый второму почему-то не верил, искренне за него беспокоился и настаивал на правдивом ответе. Второй какое-то время недоумевал, потом настырность первого его достала, причём достала так основательно, что он начал отбиваться. Сперва вяло, затем всё настойчивее. А первый наседал и наседал. Наконец второй не выдержал и стал грубить откровенно. Первый не отступал и нудил, нудил, нудил. В итоге абсурд достиг предела, и они благополучно расплевались. Чего, собственно, и следовало ожидать.
Когда сценка закончилась, случился блок рекламы. Лера вздохнула. Я скосился на неё и, кивнув в сторону телевизора, попытался завязать разговор:
– Что за клоуны были?
– Резиденты "Камеди Клаб", – не поворачивая головы, пояснила девушка. – Того, что справа стоял, Гариком "Бульдогом" Харламовым зовут. Того, что слева, – Тимуром "Каштаном" Батрутдиновым. А что, шеф, вам не понравилось?
– Отчего же, понравилось. Правда, ребята содрали эту сценку из одного широко известного в узких кругах фильма.
– Да-а? – апатично протянула Лера. – Из какого?
– "Кофе и сигареты" называется, – ответил я.
– Слышала, но не видела. – После чего ещё раз вздохнула нерадостно и, чуть помолчав, совершенно безучастным, каким-то не своим, убитым голосом уточнила: – Про что фильм?
– Трудно сказать про что, – задумался я. – Знаешь… Пожалуй, не смогу сказать про что. Могу только сказать, о чём. О взаимоотношениях человеческих. Впрочем, как и всегда у Джармуша.
– О, о, о, – пропела Лера. – Выходит, парни слямзили сюжет у самого Джармуша?
– И даже глазом черти не моргнули.
– Осуждаете?
– Ни разу. Пофиг. Только одно скажу: у ребят отличный вкус, правильные фильмы смотрят. Хотя чему тут удивляться: надо же им, звёздно-талантливым, как-то предохранять себя от собственных перехлёстов.
Реакция Леры на мои ничего, в общем-то, незначащие слова, была не совсем неадекватной. Она вдруг резко вырубила телевизор, отбросила в сторону пульт и запричитала:
– Они талантливые, они известные, они крутые, они звёзды, а я… А я… А я бездарная серая мышь. Вот. Даже не мышь, а мышка. Даже не мышка, а… Никто. Вот. Никто. Никто-никто-никто. Никто я и звать меня никак.
– Всё сказала? – спросил я.
– Всё, – ответила она, не отрывая лица от подушки.
– Теперь я скажу. Готова выслушать?
– Готова, спрашиваю? – вызверился я.
– Ну, – буркнула она.
– Хочешь быть кем-то из немногих?
– Допустим.
– Будь.
– Не получится, – выдержав долгую паузу, заявила она.
– Почему это? – поинтересовался я.
– Не получится и всё.
– А пробовала?
– Пробовала. Не получилось. И не получится.
– Ну не получится, и не получится. Ничего страшного. Как говорит одна моя добрая знакомая, для женщины главное не кем быть, а с кем быть.
– Точно. – Лера резко перевернулась и села. – Очень точно сказано. Только и тут, шеф, у меня полный облом. Полнейший. Никто меня не любит, никто не приголубит, никому я нафиг не нужна. Вот.
– Уверена?
– Больше чем.
– Ну не нужна и не нужна. Бывает. Сейчас не нужна, а потом раз, и станешь нужна.
– Потом? Хорошее слово "потом". Удобное. А сейчас что мне делать? Что мне делать сейчас? А, шеф?
– Что все в таких случаях делают, то и ты делай. – Сведя ладони, я показал крышу у себя над головой. – Затаись на время в домике, береги себя и слушай Боба Марли. Живи потихоньку да полегоньку.
– Для чего?
– "Для чего?" – это, Лера, правильный вопрос, но не актуальный. Актуальный – "как"?
– Да? – Она моргнула несколько раз. – Может быть. Ну и как же?
– Мужественно. Рассчитывая на лучший исход и счастливое будущее.
– Ах, ах, какие, шеф, громкие слова. Будущее… Счастливое… Знать бы ещё, что это такое. – Она подёргала меня за рукав. – Что такое счастье? А, шеф? Вы умный, наверняка знаете. Что это? Что это есть такое и с чем его едят? А, шеф?
– Счастье? – Я задумался и из миллиарда готовых формул выбрал такую: – Счастье, детка, это заслуженная радость от осознания собственного существования и великолепных возможностей, которые оно открывает.
Уже в процессе произнесения этой умной умности, сумел сообразить, что со всей дури луплю по пустоте. Смутился, но виду не подал и тут же заметил назидательно:
– Вообще-то, Лера, взрослой женщине негоже задаваться столь подлыми вопросами. Что есть счастье? В чём жизни смысл? Кто виноват? Что делать? Поиск ответов на эти вопросы – прерогатива мужчин. Исключительно. Да и то не всех, а лишь особо одарённых. Таких, знаешь, из интеллектуального гетто.
– А почему это женщинам нельзя? – тряхнула Лера чёлкой. Насупилась и затрещала с нарастающим гневом: – Потому что тупые поголовно? Да, шеф? Так, что ли? А блондинки вообще тупее всех тупых? Да? Так выходит?