От любви до ненависти всего два шага.
А между ними пропасть.
Альбина взвизгнула, резво соскочила с дивана и схватила первое, что попалось под руку. Этим «первым» оказался стоящий на столике тяжеленный бронзовый подсвечник. С ним и пошла на штурм.
Я не успел прочитать огненные иероглифы (они состояли из неизвестных мне ключей), зато успел подняться и перехватить руку разъяренной фурии, лишив ее возможности раскроить мне голову. А ей так этого хотелось. Просто ужас как хотелось.
– Животное! – кричала она, силясь вырваться.
– Ведьма, – хрипел я, сдерживая натиск.
И оба мы были абсолютно правы.
Понимая, что обычной физической силы во мне гораздо больше, она обратилась к силе магической. Почувствовав, как она начата концентрироваться, и не имея Силы для противостояния, я решил спастись бегством. Оттолкнул ведьму в сторону, подхватил пиджак с кобурой и, придерживая на ходу брюки, рванулся к выходу. От полетевшего вслед канделябра увернуться успел, а вырваться из комнаты не смог: массивная дверь захлопнулась прямо перед моим носом, торчащий в скважине ключ провернулся на три оборота и, не давшись в руки, стек огненными каплями вниз.
Что за мода – устраивать замки в межкомнатных дверях? – раздраженно подумал я и, оценив дымящиеся дырки в натертом паркете, оглянулся.
Ведьма была уже почти готова дать имя действию. Отрешенная от всего суетного, она стояла с поднятыми руками и зловеще улыбалась. Между ее ладоней бился огненный сгусток, и этот сгусток с каждым мигом увеличивался и становился насыщеннее. Сила пребывала к ведьме. Впрочем, по-другому и не могло быть – она находилась в своем логове. Дома даже стены помогают, отдают хозяину накопленную за долгие годы мощь.
Я занервничал, путаясь в ремнях портупеи, выхватил кольт, но выстрелить рука не поднялась. Не потому, что пожалел подругу (собирался лишь ранить, а потом излечить), но потому, что она уже что-то сделала с моей рукой. Или с кольтом. Мне казалось; что он стал весить килограмм триста. Я приложил массу усилий, чтобы не выронить его и затолкнуть в кобуру.
Маневр с пистолетом – это последнее, что я попытался предпринять. Можно было бы, конечно, попробовать фокус с фирменным Взором Дракона, но я точно знал, что Альбина про наши драконьи фишки знает абсолютно все. И про Взор Дракона, конечно. Ну снял бы я очки – а что толку? Она бы отвела глаза или просто зажмурилась. Какой смысл дергаться? Никакого. Я и не стат.
Какие-либо иные, хитроумные и неожиданные, выходы из ситуации сами в голову не приходили, времени на их изобретение не было. Я расслабился и – будь что будет – стал с присущим мне фатализмом ожидать удара. А чтобы показать ведьме, что мне все нипочем, подхватил стул и принялся кружить с ним по комнате в ритме вальса.
Смерти я не боялся. Прекрасно понимал, что не сможет ведьма меня убить. Не дано ей. Допустим, сожжет – ну и что? И трех часов не пройдет, как две другие ипостаси дракона, ипостасью которого являюсь и я, возродят меня из пепла. Ведь мы, драконы, как те неопалимые купины: восстаем – из пепла ли, праха ли – как ни в чем не бывало. Если не знаешь, где находится сердце-смерть дракона, то уничтожить его можно лишь тогда, когда все его ипостаси собираются в кучу. Например, в Ночь Полета. Чем, между прочим, и пользуются нанятые людьми Охотники. Но до Ночи Полета еще несколько дней. Альбина не Охотник. Сердце – в тайнике. Волноваться не имело никакого смысла.
Подумаешь, огребу, думалось мне. Ну огребу и огребу. Приятного, конечно, мало, но не смертельно же. Боль? Ничего страшного. Переживу.
И только времени мне было жалко.
Не знаю, собиралась ли она меня действительно сжечь или хотела лишь основательно потрепать, но у нее не вышло ни то и ни другое. Хотя и сделала все по науке: выбрала момент наивысшего резонанса, выкрикнула свои «Сирас! Этар! Бесанар!» и запулила от щедрот приличной силы флюидом.
Но – облом.
Нет, она не промазала (Сила – не туфелька, мимо не пролетит), просто-напросто огненный заряд попал в пентакль, который лежал в нагрудном кармане моей рубашки. Как отобрал я его у Зои, так и не трогал, даже помнить про него забыл. А он меня, получается, спас.
Дальше произошло то, что и должно было произойти.
Динамический заряд, столкнувшись с зарядом статичным, но той же природы и даже того же создателя, срикошетил, продолжил движение по замысловатой траектории, а затем, не зная, куда себя приложить, образовал мощнейший энергетический вихрь. Этот огненный круговорот, словно бур горную породу, разорвал пространственно-временной континуум Пределов. Раздался хлопок, похожий на звук, сопровождающий самолет при прохождении звукового барьера, и мы с Альбиной в ту же секунду провалились в тартарары.
Даже ахнуть не успели.
ГЛАВА 9
Трудно сказать, сколько мы находились в Запредельном. Внутренние мои биологические часы убеждали, что секунд пятнадцать, не больше, но испытал я столько всего и всякого, сколько за год жизни в Пределах порой не испытываю. Правда, источник львиной доли переживаний находился внутри меня, а не вовне, но проще мне от этого не было. Все, что накопилось за прожитые годы и скрывалось по темным сусекам, воспользовалось оказией и поперло наружу.
Говорят, что умирающий за несколько секунд успевает прокрутить в обратном порядке все события своей жизни в масштабе один к одному. Не врут. Могу подтвердить – так и есть. Столкнувшись с Вечностью, время повело себя противоестественно. Поначалу. Потом уже оно никак себя не вело. Потом оно растворилось в Вечном без следа.
Я и раньше попадал в Запредельное, бывал не раз, но чтобы вот так, без специального ритуала, без определенной цели и без защиты – такое со мной приключилось впервые. Ощущение, признаться, не из самых приятных: одно дело, когда сам в воду ныряешь, дождавшись тихой волны, другое – когда тебя кто-то швыряет, да еще и на стремнину.
Все вокруг (если так можно сказать о том, что не имеет никакого отношения к пространству) выглядело не так, как обычно. Запредельное на этот раз не стало воплощать буйные фантазии воспаленного разума, не пыталось обставить наше в нем пребывание вычурными декорациями, а предстало таким, каким, видимо, оно и является на самом деле. Никаким. Или, как утверждают мудрецы, многообразным. Что в практическом плане одно и то же, поскольку мы, существа Пределов, не способны ничего выделить ограниченным своим умом из этой абсолютной полноты. Не знаю, как Альбина, а я наблюдал лишь бескрайнее море света, в котором хаотично плавало бесчисленное количество смутных теней всех трехсот семидесяти пяти оттенков серого. Я даже Альбину не видел. Только чувствовал. И то – не понять как.