Удивляться некогда, подумал я чужими словами, нужно дальше идти.
Подумал так и пошел.
Долго шел. Так долго, что стал выбиваться из сил. И после этого еще долго шел. И еще столько же. А когда почувствовал, что вот-вот упаду и уже не встану, нежданно-негаданно вышел к серебряной юрте.
Полог откинув, вошел и увидел внутри прекрасную женщину.
– Не Анма Мэргэн ли ты, хозяюшка? – спросил у нее.
– Может быть, – уклончиво ответила женщина. – А я знаю, кто ты. Я видела эту тамгу. – Она ласково коснулась моей родинки на правой щеке. – Ты Гаагай Мэргэн.
Я не стал спорить:
– Пусть для тебя я буду Гаагай Мэргэн.
– Вижу, отдых нужен тебе, батыр, после трудной и долгой дороги. – Женщина махнула рукой на манящее ложе. – Приляг на постель мою, усни сно, возвращающим силы.
Сердцем чуя недоброе, вылил я всю воду из кувшина старика на мягкие теплые шкуры, и – оба-на! – в тот же миг взлетело вверх облако пара.
– Ай нехорошо, хозяйка! – возмутился я. – Живешь под тропой семи аргамаков, а меня в пекло толкаешь. Изжарить заживо хочешь.
Сказал и коснулся ее плеча шерстобитным прутиком. В тот же миг исчезла женщина и серебряная юрта вместе с ней.
Сокрушаться некогда, подумал я чужими словами, нужно дальше идти.
Подумал так и пошел.
Долго шел. Так долго, что стал выбиваться из сил. И после этого еще долго шел. И еще столько же. А когда почувствовал, что вот-вот упаду и умру, нежданно-негаданно вышел к золотой юрте.
Вошел внутрь, решительно откинув полог, и увидел древнюю-предревнюю старуху.
– Не Манзан Гурмэй ли ты, бабушка? – спросил у нее.
– Может быть, – загадочно прошепелявила старуха. – А я знаю, кто ты. – Она грубо ткнула сухим корявым пальцем в мою родинку на правой щеке. – Я помню эту тамгу. Ты – Шобоол Бухэ.
Я не стал возражать:
– Пусть для вас, бабушка, я буду Шобоол Бухэ.
– Вижу, батыр, что боишься чего-то, что-то пугает тебя. Ну так знай: то, чего ты боишься, стоит у тебя за спиной.
Сказала и ткнула пальцем во что-то за моим плечом. А как только я развернулся, дабы встретить врага лицом к лицу, врезала мне по затылку хэдэрггэ-кожемялкой.
Game over, догадался я и потерял сознание.
Очнулся, почувствовав легкий аромат жасмина, и первым делом подумал: что украли?
Даже не сомневался, что весь этот магический улет был устроен ради одной цели – проникнуть в офис и что-нибудь спереть. Только таким способом – лишив меня сознания – и можно это учудить. Если меня в офисе нет, проникнуть в него невозможно без последствий для здоровья. Если я есть – такая же ерунда. Значит, нужно сделать так, чтобы одновременно и был, и не был. Сделали.
Поднявшись с ковра, отряхнулся и пошел в кабинет подсчитать потери.
Как это ни странно, все вещи – книги, оружие, артефакты – оказались на своих местах. Во всяком случае, на первый взгляд.
«Тогда какого черта? – подумал я, приложив пеликана к шишке на затылке. – Что за дурацкие шутки?» Но уже через секунду пришла грамотная мысль: если ничего не взяли, значит, что-то подкинули. Подумав так, обеспокоился. Порою лучше потерять что-то родное, чем приобрести что-то чужое. Особенно если это чужое – «кот в мешке».
Минут десять я искал «подарок», но ничего не нашел, собирался предпринять еще одну попытку, но тут позвонила Лера.
– Шеф, задание выполнено, – доложила она.
– Много набралось?
– Децил.
– Ну выкладывай что есть.
И Лера начала:
– Так… Пункт раз. Одиннадцатого марта сего года. Квартирная кража. Вынесли кучу барахла, помимо прочего, фарфоровую вазу середины девятнадцатого века, изготовленную предположительно на Севрской мануфактуре, а еще – мраморные каминные часы. Кража раскрыта. Похищенные вещи возвращены владельцам.
Меня эта информация не заинтересовала, и я приказал:
– Дальше.
– Дальше у нас, разумеется, пункт два. Тридцатого марта при таможенном досмотре задержан предприниматель из Китая, пытавшийся вывезти три полотна…
– Дальше.
– Между прочим, шеф, первая половины двадцатого века, супрематизм и все такое.
– Дальше, Лера, дальше.
– Ну дальше так дальше. Дальше вот что. Не знаю, надо, не надо. Тут не кража, тут находка.
– Кто-где-что?
– Дайверы из клуба «Баргузин» в начале мая на дне Озера – золотую статуэтку Будды. – Помолчав секунду, Лера прокомментировала: – Думаю, шеф, это пиар.
– Пиар, конечно, – согласился я. – Пропускаем.
– Это пропускаем, а дальше – пункт четыре. Середина июня. А точнее – семнадцатое число. А еще точнее – ночь с семнадцатого на восемнадцатое. При пожаре в синагоге сгорели древние книги. Останки фолиантов захоронены на старом еврейском кладбище. Хм… Верите, шеф, так и написано: «Захоронены на старом еврейском кладбище».
– Почему не верить? Верю.
– Что, шеф, у них так принято – книги, как людей, хоронить? – не могла поверить Лера.
– Принято, если книги священные, – сказал я. – Есть еще что-нибудь?
– Есть. Пункт пять. В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июня два наркомана ограбили ломбард на Софьи Перовской. Взяли золотых украшений на большую сумму. Одно колье, как пишет в своей заметке журналист Илья Комаров, было семейной реликвией – из тех, что от бабушки внучке передается, – старинным и жутко дорогим. Наркош взяли, когда пытались сбыть краденое таксистам.
– С этим ясно, крути дальше.
– А дальше, шеф, ничего нет.
– Совсем-совсем? – удивился я.
– Совсем… – начала было Лера, но перебила сама себя: – А-а, нет, шеф, вру. Тут на одном форуме вот еще что промелькнуло. В середине июля у одного навороченного коллекционера украли редкий нож. Он сам в командировке был, а в это время…
– Как фамилия коллекционера?
– Сейчас… Э-э-э… А фамилия его, шеф, Нигматулин.
– Эдуард Николаевич?
– Сейчас… Ага, шеф, Эдуард Нигматулин. Знаете такого?
– Встречался, – сказал я. – Слышала выражение: весь Город спит под одним одеялом?
Лера усмехнулась.
– Слышала, шеф.
– То-то же. А что за нож украли?
– Я толком не поняла. Бронзовый. Древний. Тут народ больше спорил о том, где должны храниться столь ценные предметы: в частных коллекциях или в музеях. О самом ноже – мало. Хотя ссылка на фотографию имеется. Выслать, шеф?