– Выслать, Лера. Обязательно выслать.
– Тогда ловите.
Я услышал, как ее пальцы забегали по клавиатуре. Очень скоро щелканье прекратилось, и Лера объявила:
– Все, шеф, отправила.
– Пошел врубать компьютер.
– Шеф, я молодец?
– Молодец.
– А как насчет премии?
– А может, благодарность в личное дело?
– Благодарность – это хорошо, но премия – лучше.
– Лучшая рыба – это колбаса?
– Да, шеф, да.
– Я подумаю, – пообещал я.
– Ага, шеф, подумайте, обязательно подумайте, – сказала на прощание моя исполнительная помощница и отключилась.
Пока я заводил компьютер, письмо уже пришло. На присланном снимке я увидел скифский ритуальный нож. Его щербатое лезвие напоминало индейский томагавк, рукоятка – петлю, перекладина – опрокинутую восьмерку. Все формы были просты и совершенны: ничего лишнего, вылито целиком, сделано на века.
Я легко мог представить, как этим орудием во времена оны резали жертвенных баранов. И не только баранов, а еще и плененных чужеземцев. А по великим праздникам – своих сородичей, возведенных в ранг избранных. Своих, разумеется, – не для того, чтобы чужие боялись, а все для того же – чтобы цари небесные были благосклоннее.
Много-много на этом ноже кровушки, вырубая компьютер, подумал я и потянулся пятерней к затылку. Хотел почесать, но едва коснулся, вскрикнул от боли – шишка вздулась и горела огнем. Морщась от боли, я потянулся к телефону. Стал набирать номер Архипыча, но вспомнил, что ему сейчас не до меня, поскольку ловит нежить, призванную в Пределы каким-то ушлым некромантом. Скинул набор и вызвал из записной книжки номер Альбины.
– Слушаю тебя, дракон, – ответила ведьма. – Что, опять секретаршу потерял?
– Секретарш не держу, – напомнил я.
– Ну помощницу. Какая разница?
– Принципиальная.
– Дурак ты, дракон.
– Спорить не буду, со стороны видней. А что там у тебя гудит?
– Чайник. Зубы не заговаривай, говори, чего звонишь? Или опять будешь врать, что соскучился?
– Это само собой.
– Да иди ты знаешь куда.
Уточнять направление я не стал, поспешил сообщить:
– Вообще-то проконсультироваться хотел.
– Нашел справочную.
– Слушай задачу, – не обращая внимания на ее фырканье, начал я. – Исходные данные следующие: мистер Ху обзавелся ритуальным ножом и ритуальной же чашей, а помимо того – церковным крестом. Вопрос: для чего он всем этим обзавелся?
– Крест испачкан в крови?
– Да.
– А ты сам как думаешь?
– Думаю, что для проведения черной мессы, – ответил я.
Ведьма похвалила:
– Правильно думаешь.
– А что еще нужно для ее качественного проведения?
– Грамотно выбранное место Силы, толковое заклинание, ну и человек, которого в жертву… Подожди, а ты об этом из теоретического интереса или…
– Или.
– Неужели кто-то из местных уже собрал все артефакты для мессы?
– Полагаю, что да.
И тут ведьма разразилась такими отборными ругательствами, что мое ухо покраснело от стыда.
– Ты чего это, Альбина, так вскипела? – стал пытать я, когда она умолкла.
Она не ответила, она приказала:
– Егор, хватай ноги в руки и немедленно лети ко мне.
В ее голосе слышались панические нотки.
– Что, все так плохо? – спросил я.
– Плохо, Егор, – простонала Альбина. – Ох как плохо. Ты даже не представляешь, насколько все плохо. Но это не телефонный разговор. Лети. Я жду.
Перед тем как выйти, я еще раз окинул взглядом кабинет – что же все-таки подкинули? И вновь ничего чужого не увидел. Решил, что найду потом. Хотя и понимал, что это «потом» может и не наступить.
ГЛАВА 10
Уже стоял перед Альбининой дверью, когда услышал, что кто-то, стоящий пролетом выше, тихо сказал:
– Жить не хочется.
Я не поленился, поднялся глянуть, кого это так мощно скрутило.
У окна, понуро опустив белобрысую голову, стоял и хныкал мальчишка лет девяти. Не слыша, что я подхожу (впрочем, может, ему это было все равно), он повторил:
– Жить не хочется.
Фразу мальчишка перебил плаксивым шмыганьем, и получилось так, будто он сам у себя спросил, стоит ли ему жить, и сам же себе ответил, что, дескать, нет, не хочется.
– Пацан, слышишь, пацан, – сказал я, тронув его за плечо. – А ну-ка послушай меня, пацан.
Малец поднял на меня наполненные недетской печалью глаза:
– Чего, дядь?
– Пацан, ты того… этого… Как бы тебе… В общем, пацан, ты это брось. Жизнь дается только раз, и прожить ее надо. Понимаешь? Надо, и точка.
– Не факт, – ответил мальчик, размазав слезу по щеке.
– Ты так считаешь? – удивился я такой недетской отповеди.
Пацан вновь всхлипнул, но уже не с такой безнадегой, вдохнул-выдохнул и озадачил меня по самые помидоры:
– Я, дядь, никак не считаю, а вот вы считайте: в машине ехали Джон, Эрн и Мэри. Полисмен остановил машину и нашел в ней пистолет. Джон сказал: «Он мой». Эрн сказала: «Он ее». Мэри сказала: «Он его». Чей был пистолет, если все полисмену соврали?
Я опешил:
– Мальчик, ты меня пугаешь. Это что, буддийский коан?
– Нет, что вы, дядь, – замотал малец головой, – вовсе это никакой не коан. Марь Васильевна говорит, что коан – это когда нужно понять, почему так: если есть я, то есть и Вечность, но если есть Вечность, то меня нет. Вот то коан. А это так, задачка на логику.
Окончательно припухнув, я замямлил:
– Марь Васильевна? Задачка? На логику?
– Угу, на логику, – кивнул пацан, после чего широко улыбнулся и, прошмыгнув у меня под рукой, поскакал вниз. При этом расставил руки на манер крыльев и загудел, словно пикирующий бомбардировщик.
– Весь мир – дурдом, а люди – его пациенты, – невольно вырвалось у меня.
Произнес я эту фразу хотя и вслух, но так (ума хватило), чтобы малец ничего не услышал: человек с подвижной психикой – что та глубинная бомба, задел – и слезай-приехали. С такими нужно быть поаккуратней.
Когда Альбина открыла дверь, я вместо положенного «здравствуй» доверительно сообщил ей:
– Гадом буду, пистолет принадлежал девушке по имени Эрн.
– Я очень рада за нее, – невозмутимо сказала ведьма, потянув меня за рукав. – Проходи быстрей, не разувайся и пока топай на кухню.