Словно услышала мои мысли да не разобрала.
– Ничего, – поторопился сказать я. – Просто не пойму пока, зачем ты мне все это рассказываешь. К чему, собственно, клонишь.
– Слушай-слушай, дракон, сейчас поймешь, – уверила она. Вновь заходила из угла в угол, рассказывая при этом: – Когда Вера-Антонина в очередной раз плакаться пришла, я ей и говорю: бери-ка ты, сердечная, мужика своего за хобот да поскорее ко мне веди, сама его на месте поправлю. По-другому никак.
После этих слов Альбина остановилась около пальмы и замолчала. Будто вспомнила какую-то очень важную деталь и стала ее осмысливать. Я немного подождал, но, когда пауза затянулась, полюбопытствовал:
– И как? Привела Вера-Антонина к тебе своего мужика?
Альбина очнулась, посмотрела на меня так, словно видит меня впервые, потом некоторое время врубалась в суть вопроса, наконец ответила:
– Да. То есть нет. Нет, не привела, а потом и сама куда-то пропала.
И дальше уже слова потекли из уст ведьмы, как вода сквозь дыру в плотине:
– Три месяца прошло, я уже и думать про нее, откровенно говоря, забыла, как вдруг вчера вечером явилась. Явилась, забодай ее комар, не запылилась. Пришла вся такая всклокоченная, начала плести что-то бессвязное, ересь какую-то, а потом вдруг бух – в обморок хлопнулась. Я ее так, я ее сяк, я ее по мордасам, а она ни в какую. Не хочет в себя приходить, и все тут. Хоть тресни. Я бегом на кухню, воды набрала, нашатырь разыскала, возвращаюсь, смотрю – что за черт! – нет девахи моей. Смылась. Вот, думаю, актриса театра погорелого. Чего, думаю, приходила? Что хотела? Ну а вечером того же дня обнаружила, зачем она приходила, ради чего весь этот спектакль устроила.
Тут ведьма глубоко вздохнула, опустила взгляд долу и стала тереть ладонь о ладонь.
Нашкодившая семиклассница в кабинете директора школы, подумал я и подбодрил:
– Не бойся, Альбина, никому я твою тайну не выдам. Честное драконье.
Альбина кивнула – верю.
Потом сказала сама себе:
– Ладно. Будь что будет. А как иначе?
И удалилась в кабинет.
Пробыла там от силы секунды две и тут же вернулась.
Вернулась не с пустыми руками, с личным гримуаром – с толстенной и донельзя истрепанной тетрадкой в обложке из грубо выделанной свиной кожи, куда всю свою сознательную жизнь записывает тексты приворотов, заклятий, призывов, анафем, а также колдовские рецепты, имена духов и порядок магических церемоний.
Старательно избегая моего взгляда, ведьма протянула заветный гроссбух и при этом сказала:
– Открой на странице шестьсот шестьдесят пять.
Всучив мне тетрадь, отошла к окну и вновь закурила. По всему было видать, что сильно нервничает. Хоть и баба-яга, а не железная, сочувственно подумал я, разложил гримуар на коленях и раскрыл, где сказала.
– Видишь? – не оборачиваясь, спросила ведьма.
– Вижу, – ответил я.
Конечно, видел. Трудно было не увидеть, что сразу после шестьсот шестьдесят четвертой идет страница шестьсот шестьдесят семь. Лист с шестьсот шестьдесят пятой и шестьсот шестьдесят шестой отсутствовал, его вырвали, причем самым варварским образом.
На шестьсот шестьдесят четвертой я обнаружил несколько полезных заговоров, в том числе и «Заговор для предотвращения случайного выстрела, когда вы заглядываете в ствол оружия». Он оказался прост, состоял всего из трех слов: Пакс, Сакс и Саракс. Я на всякий случай запомнил, пробормотав несколько раз под нос: «Пакс, Сакс, Саракс», «Пакс, Сакс, Саракс», «Пакс, Сакс, Саракс».
И еще один заговор меня заинтересовал – от зубной боли. Утверждалось, что зубы не будут болеть, если произнести в ночь убывающей луны: «Аргидем, Маргидем, Стургидем». Лучше в ночь со вторника на среду или с четверга на пятницу.
Шестьсот же шестьдесят седьмую страницу занимала диаграмма соотношений двадцати двух Путей Таро. Знаю ее наизусть, поэтому не стал рассматривать, так – скользнул взглядом. Есть и есть.
А вот какая информация хранилась на страницах вырванного листа, особенно на той, что нумеровалась Числом Зверя, – это был вопрос. Большой вопрос. И этот вопрос следовало задать.
Потрогав неровный край обрывка, я для порядка поцокал языком, пробормотал нечто вроде «н-да» и обратился к Альбине:
– На шестьсот шестьдесят шестой было то, о чем я думаю?
– Да, – тихо-тихо ответила ведьма, помолчала и, будто злясь на саму себя за свое смущение, громко повторила: – Да. – А потом еще и добавила: – И на старуху, дракон, бывает проруха.
Мне не хотелось верить в худшее. Но был вынужден. Поэтому и детализировал, что говорится, «для протокола»:
– Вера-Антонина украла перечень предметов Силы, описание ритуала и текст заклинания для вызова Князя Тишины? Так?
– Да! – не выдержав напряжения, воскликнула ведьма. – Да, дракон! Да, черт тебя дери!
– Жертвоприношение этим сценарием предусмотрено? – хладнокровно, не обращая внимания на ее крики, уточнил я.
– То-то и оно, – ответила Альбина каким-то не своим, убитым голосом. Словно и не заходилась только что в крике.
Я потянулся почесать затылок, но, вспомнив о шишке, руку опустил и похлопал по развороту тетради:
– Как думаешь, зачем это ей?
– Ребенка хочет.
– И?
– Не понимаешь, что ли?
– Ты полагаешь, что…
– Тут, дракон, и полагать нечего. Собралась вместе со своим мужиком отслужить оборотную мессу, чтобы призвать на помощь Князя. – Альбина резко развернулась и умоляющим взглядом посмотрела на меня: – Найди их, дракон. Заклинаю тебя – найди.
– Ты давай-ка, подруга, поосторожней с заклинаниями, – на всякий случай предупредил я. А когда непонимающе вскинула бровь, погрозил еще и пальцем: – Не шали, говорю, с заклинаниями.
– Да я же так, без злого умысла, – стушевалась она.
– Все равно не надо.
– Хорошо. Не буду.
– Слушай, Альбина, а чего ты вдруг так разнервничалась? – помолчав, спросил я. – С чего это такие вдруг переживания?
– А как тут не переживать, – пожала она плечами. И вдруг вновь сорвалась на крик: – Будешь тут переживать! Если душегубство учинят, к кому ниточка потянется?! Ко мне ниточка потянется! До личного гримуара непосвященного допустила – каково!
– Не визжи, – осадил я ее. – Истерикой делу не поможешь.