— Уже лучше! Исправляешься! — Довольно хохотнул Грэммер. — Рассказывай!
— Ну, если ты опять не вспылишь от моего предложения, то сначала утоли мое любопытство. Попрошу только заметить, что оно у меня не праздное, а совершенно искреннее. Грэммер, клянусь, я совершенно серьезно спрашиваю: «Ты в порядке? Подкинул свое „сокровище“ Учителю?»
— Все нормально. Правда, Учителю не позавидуешь, — усмехнувшись, ответил Грэммер, — Я понимаю твои переживания, поэтому и отвечаю, а не посылаю к трэмсовой матери. Но на этом, Маэлан, все. Мы больше не будем говорить об этой девочке, а тем более, обсуждать наши с ней отношения и мои чувства. Хватит, погулял. У меня и так забот хватает.
— Грэммер, ты хорошо подумал? Может, спешишь с выводами?
— Нет, ты подумай! Он меня еще воспитывает! Не ты ли ругал меня и требовал, чтобы я оставил ее в покое?! Или мне это привиделось?! Я сказал, что все, значит — все! Больше мы это пережевывать не будем! Давай лучше поговорим о делах. Все кланы прислали воинов?
— Все. Кто ж будет с тобой связываться? — Усмехнувшись, ответил я, вспомнив о реакции глав кланов на приказ Грэммера, особенно впечатляла меня их паника на угрозу Повелителя сделать выводы о преданности, если воинов не будет в течение десяти дней. В результате, уже на следующий день начали прибывать Драконы из ближайших кланов, а вчера уже все были здесь. Умеет все же этот Правитель нагнать жути.
— Вот и чудненько, вот и хорошо. Значит, открыто против меня никто высказаться не решился? Ну, что же, одной проблемой меньше. Что разведка, есть новости?
— Особых нет. За исключением того, что мятежники попытались уйти к Светлым, но эльфы встали насмерть, не пустили. Так что, сейчас Каркнэш по-прежнему базируется в Серебряных горах.
— Значит, Эллан не подвел. Может, когда захочет, остроухий, — улыбаясь, проговорил Грэммер. — Сегодня вечером окончательно обговорим все подробности, я озвучу планы и задачи для каждой сотни. Три дня на проверку боеспособности, согласованности действий, затем еще сутки для окончательной разведки, через четыре дня мы должны начать действовать. Ловушка почти захлопнулась, нужно спешить, пока мятежники не опомнились, — уже с недоброй улыбкой закончил он.
— Что за ловушка, не объяснишь?
— Все узнаешь вечером. Сейчас времени нет. Поверь, ты не будешь разочарован, — вновь кровожадно улыбнулся он. Я вздрогнул. Зная мстительность Грэммера, даже подумать страшно, что он придумал.
— Что делать с фальшивой принцессой?
— Ей пора сбежать. Утром объявишь о начале поисков. Я твои таланты знаю, ты, когда захочешь, можешь искать до бесконечности, — ехидно усмехнулся он, — и нечего кривиться, сейчас мне от тебя как раз эти способности и нужны, — прервал он мою попытку возмутиться такой несправедливостью. Я невольно улыбнулся. Все же знаем мы с Грэммером друг друга до донышка.
— А когда появится настоящая? — Рискнул все же задать я вопрос. Знаю, что зря. Но что поделать? Видимо, я все же самоубийца.
— Маэлан, у тебя уши заложило?! — Рявкнул Грэммер, — Тебе их прочистить? А также, заодно, объяснить, что Повелителя нужно понимать с первого раза, а не со второго?! И хотя я не повторяю и не прощаю дважды, но для особо тупых и настырных, так и быть, повторю, но учти, что это точно последний раз. Ты больше никогда не начнешь разговор об Аниам, — на ее имени Грэммер споткнулся и болезненно поморщился, но всего на мгновение, затем он уверенно и жестко припечатал, — впредь я о ней слышать не желаю. Когда я приму другое решение, то ты об этом узнаешь. А теперь ступай. Мне еще подумать надо. — С этими словами он неожиданно встал и подошел к окну. Несколько минут он, молча, смотрел вдаль. Когда Повелитель вновь повернулся, в глазах его была тоска.
— Что, так плохо? — Опять встрял я. Нет, чувствую, что я плохо кончу.
В ожидании ответа я, на всякий случай, закрыл глаза, и втянул голову в плечи, но Грэммер меня и здесь удивил. Я ожидал услышать все, что угодно, только не это:
— А я что, не живой? Нет, Маэлан, не смотря на то, что вы все обо мне говорите и думаете, не кривись, я знаю, что говорите. Так вот, я — все же живой, и в жилах у меня горячая Драконья кровь, и сердце у меня есть, и оно болит, как и душа, которая тоже у меня присутствует!
Это было сказано с такой болью, что я опешил и растерялся. Как же тяжело ему приходится! Где Грэммер берет силы, чтобы жить, загоняя все чувства глубоко внутрь, чтобы о них никто не догадался?!