А вот у парня напротив Паши аура оказалось весьма необычной. Слишком необычной, чтобы Паша мог себе позволить взглянуть на нее лишь украдкой. Обычно аура представляла собой еле заметное голубоватое свечение по контуру тела, встречались и другие цвета, но реже. У кого-то она была чуть ярче, у кого-то совсем блеклая, так, что ее почти нельзя было различить. Тут же никакого свечения не было, парень был охвачен серебристой дымкой, особенно интенсивно дымилась область плеч, груди и глаза. Паша не мог разглядеть даже контуры лица через эту дымку.
Тем временем парень наконец-то почувствовал на себе пристальный взгляд и обернулся. Паша успел спрятать окуляр, но вот взгляд отвести не успел.
Напряженный момент встречи взглядами показался Паше вечным. Под взглядом случайного соседа он почувствовал себя неловко, может из-за чрезвычайной твердости взгляда того парня, а может и из-за обыкновенного стыда, связанного с длительным рассматриванием незнакомого человека.
Так или иначе, но взгляда Павел не выдержал и спрятал глаза. Нарастающие волны недоумения и даже некоторой злости выдернули Пашу с места, он уже не разбирал, его ли это чувства, или парня напротив, а потому поспешил побыстрее покинуть салон автобуса на первой же остановке. Не своей остановке.
Эта встреча оставила в Пашей уйму впечатлений, он даже не понимал, где именно он вышел, а главное – зачем? Только сейчас Паша понял, что на руке у парня был браслет. Тот самый браслет, что когда-то ему, Павлу, подарили лесные эльфы. Паша потряс головой, будто сам не желая верить своим воспоминаниям, все-таки похожую безделушку могли изготовить где угодно.
Мимо него шли люди, обходя или задевая, тщетно пытаясь утаить свои жалкие, никому не нужные, тайны или же выставляя их напоказ, спеша или не торопясь, движимые высокими целями, низменными потребностями, а то и вовсе их отсутствием. Все они не были интересны Паше, слишком глубоко он задумался о собственных тайнах и целях. Пожалуй, в этот момент был пик, финальное сражение реального и желаемого мира в его голове. И Паша поверил окончательно. Теперь это была не слабенькая надежда на существование магии, эльфов, Любавы и Еремея, эпичных сражений, тайн колдовства, богов и их войн. Теперь это была непоколебимая уверенность, граничащая с неоспоримым знанием. Теперь его мозг искал «рациональные» оправдания не тому, происходящему вокруг, что не описывалось в научных книгах. Нет, теперь он оправдывал существование той реальности, в которой вынужден был жить до этого момента. Теперь не он был сумасшедшим, но они, эти прохожие, слепцами. Глупым стадом, загнанным в рамки серого, никчемного бытия, состоящего из однотонных событий и святого охранения всего этого дерьма, что сочилось из каждой поры на их коже. Сами они сделали мир таким, или же их кто-то заставил – это Пашу не заботило. Главное, что его окружали бездумные роботы, страшащиеся увидеть чуть дальше своего носа, и дико верещащие при виде тех, кто все-таки заглянул. Стремящиеся забить камнями, сжечь на костре, упрятать в четыре стены, лишь бы этот непознанный, огромный мир оказался подальше. Ведь в нем придется ощущать себя еще мельче, чем та песчинка, ведомая необоримыми силами массмедиа, ложами заговорщиков и финансовыми потоками. Уж лучше так, как привыкли, быть ничтожным червем в куче себе подобных, копошащихся в грязи, задыхающихся в стенаниях о несправедливости мира, но продолжающих влачить жалкое существование, ради факта существования.
Но с этого момента это была не Пашина судьба. Он принял другой мир и стал его частью. Неотъемлемой частью. «Я смогу!»: эти слова били пульсирующей в голове кровью.
Паша помнил обряд перемещения в мельчайших подробностях, более того, он сам не до конца осознавая, все это время собирал необходимые для него компоненты. Оставалось последнее. Символ.
Глава 2.
Уже которую ночь подряд Пашу посещало то самое ощущение. Измученный, он не мог понять, что же это. Чтобы сохранять это состояние, Паше приходилось лежать абсолютно неподвижно. В полусонную голову внезапно пришла, как показалось Паше, весьма забавная мысль. До этого он лишь предавался ощущению, не пытаясь его подчинить, не стараясь создать что-то из тех миллиардов белых точек, что рассыпались перед его взором. Сейчас же ему захотелось собрать из них свой символ, который он узнал в результате обряда, проведенного магом Иваном. Мысленно Паша приказал точкам слиться.
Поначалу ничего не удавалось, внутренние противоречия не давало достигнуть желаемого. Будто часть Паши желала сложить, а другая, из вредности, всячески этому мешала и сопротивлялась. Так часто бывает с приевшимися песнями, которые никак не удается выкинуть из головы. Паше пришлось вспомнить уроки Ивана, который учило его самообладанию и сосредоточенности.