Разгоряченные танцем юноши и девушки начинали уставать, Паша кружился вместе с ними, не желая останавливаться. Вдруг он заметил танцующую рядом девушку, которая то и дело норовила прижаться к Павлу, недвусмысленно улыбаясь при этом. Ее яркие, рыжие волосы напомнили Павлу о Ясмине. Сердце кольнуло болью, той болью, которую он не почувствовал тогда. В этот раз удар смягчил алкоголь, бродящий по его венам. Паша почувствовал, что мог бы увести с собой любую из этих девиц, ведь он герой – человек-дракон, спасший всех этих людей.
Паша взял девушку за руку, но та не смутилась, лишь сделав вид, что не ожидала этого. Не церемонясь, Паша повел ее за собой, оставляя шумное празднество. Паше было безразлично, где и как он будет проводить время с этой девушкой, имени которой он даже не хотел знать. Казалось, ее мысли были схожи с его, она молча следовала за ним, не задавая никаких вопросов.
Сам того не заметив, Паша позволил девушке вести его. Они пришли к высокому дому одного из немногочисленных родовитых переселенцев. Именно таким семьям предстояло стоять у власти в государстве людей Анода, как только здесь будет написан первый свод законов, создано первый управляющий орган и прочие атрибуты людских государств. И Паша пришел к этому дому с одной из дочерей его владельца.
«Хм, а ведь ты ничуть не благороднее крестьянки, если все, что мне было нужно, это взять тебя за руку»: подумал Паша, окидывая взглядом свою спутницу. Однако вслух он ничего говорить не стал. Не стала говорить и девушка, увлекая свою добычу за собой. Они не стали входить в дом черед парадную дверь, очевидно, опасаясь быть замеченными. Вместо этого девушка завела Павла на небольшую веранду за домом, которая была скрыта от людских глаз плотными навесами из ткани. Конечно, такие вряд ли заглушат звук соития, но Павлу было абсолютно наплевать, будут ли они замечены.
Не теряя ни секунды, Паша принялся раздевать свою спутницу. Та тяжело дышала и даже не думала ему мешать, напротив, принялась стягивать с него его нарядную, расшитую серебряной нитью, сорочку. Паше пришлось постараться, чтобы избавиться от ее наряда, пьяные пальцы никак не желали подчиняться, безрезультатно копошась в системе сложных застежек и подвязок. Однако желание девушки побыстрее начать не уступало Пашиному, она раздела не только его, но и себя, очевидно, будучи куда трезвее своего спутника.
На самом деле Паше была абсолютно безразлична ее красота и формы, но даже сквозь это безразличие Павел отметил ее природную привлекательность. Правильные черты лица с чуть курчавым, маленьким носом и яркими, широко открытыми голубыми глазами. Чуть покачивающаяся округлая грудь и тонкая талия.
Плотно прижав ее к себе, Паша набросился на нее как дикий зверь, но ей, очевидно, это понравилось куда больше, чем если бы он был нежен. Лишь к полному наступлению тьмы оба устали и откинулись на спинку маленькой кушетки.
Паша смотрел в потолок и пытался понять, отчего же его сердце вновь опустело. Прижавшаяся к нему девушка не вызывала более никаких эмоций, ни отвращения, ни жалости, ни желания. Ничего. Не хотелось ему и других, как и вина или других известных ему развлечений.
Одолеваемый алкоголем мозг тщетно искал пути решения этого вопроса, Паша просто не находил объяснений происходящему с ним, как и не видел возможности это исправить. «Мне больше нечего делать здесь. Кажется, я знаю, что за камень остался внутри меня»: пронеслось в его голове. Он аккуратно снял со своей руки браслет, подаренный ему эльфами в далеком прошлом.
– Возьми это, – тихо сказал он, – Если у нас будет ребенок, пусть это достанется ему на память. Мне пора.
Девушка молча приняла браслет. Павлу показалось, будто она что-то хочет сказать, но не может.
– Ты немая? – его вдруг посетило озарение.
Девушка коротко кивнула, хлопая длинными ресницами. Паша лишь усмехнулся, покачав головой. Отчего-то ему не хотелось говорить что-либо еще. Он наскоро оделся, и, бросив короткий взгляд на девушку, покинул веранду. Та, прикрыв свою наготу легким покрывалом, провожала его взглядом, в котором не было сожаления или разочарования. Лишь тихая, ничем неприкрытая, искренняя любовь. Но Паша уже не видел этих глаз.
***
«Мне нужно бежать. Я больше не нужен здесь. Не сейчас. Потом. Потом я обязательно вернусь, а сейчас. Сейчас я проиграл. Я и не должен был выиграть»: Паша давно вышел за городские стены. Пошатываясь, он брел по пустому полю, где еще недавно они с Анкусом проводили обряд.