Впоследствии моя школьная подруга, услышав о моей помолвке со Стивеном, воскликнула: «Ох, Джейн! Ты связала себя с семейством безумцев!»
– Это Стивен Хокинг. Пару раз приглашал меня на свидание, – объявила она наконец своим потерявшим дар речи слушательницам.
Мы недоверчиво захихикали:
– Да ну! Не приглашал!
– Да, приглашал. Он странный, но очень умный, друг Бэзила [ее брата]. Один раз мы ходили с ним в театр, и еще я была у них дома. Он участвует в демонстрациях «Запретите бомбу»[5].
Мы скептически нахмурились и последовали в город, однако прогулка не доставила мне удовольствия: по необъяснимой причине мне было не по себе из-за встречи с этим молодым человеком. Возможно, мне не давала покоя его эксцентричность, вступавшая в противоречие с моей довольно заурядной жизнью. Может быть, у меня возникло предчувствие, что мы еще увидимся. Как бы то ни было, эта сцена глубоко врезалась в мою память.
В те летние каникулы мне было уготовано лучшее, что может пожелать девушка-подросток на пороге независимости, хотя для моих родителей это, по всей вероятности, было кошмаром: меня отправили на летние курсы в Испанию, а в 1962-м такое место назначения казалось столь же отдаленным, загадочным и полным опасностей, каким в наши дни кажется, к примеру, Непал. Преисполненная самоуверенности, на какую способны лишь восемнадцатилетние, я была убеждена в том, что могу сама о себе позаботиться, – и оказалась права. Курс был прекрасно организован, студентов распределили по группам и расселили в домах местных семей. В выходные нас вывозили на экскурсии с гидом, и мы объехали все достопримечательности: побывали в Памплоне, где во время корриды быков выпускают на улицы; на единственном бое быков, который я видела за всю мою жизнь и который показался мне жестоким и диким, но зрелищным и завораживающим; в Лойоле, где жил святой Игнатий, написавший молитву, которая из-за многочисленных повторений проникла в плоть и кровь всех учеников школы Сент-Олбанс, не исключая меня:
Когда не было экскурсий, наши дни проходили на пляже, а вечера – на набережной, в ресторанах и барах, где мы участвовали в фиестах и танцах, слушали хриплоголосых певцов и ахали, любуясь фейерверками. Я быстро сошлась с людьми, не принадлежащими крохотному мирку Сент-Олбанса, – в основном моими новыми друзьями стали другие молодые люди с курса – и вместе с ними окунулась в экзотическую пьянящую атмосферу Испании, пробуя на вкус взрослую, независимую жизнь вдали от дома, родительской семьи и отупляющей школьной дисциплины.
Когда я вернулась в Англию, меня тут же взяли в оборот родители, обрадованные моим возвращением в целости и сохранности; они задумали семейное путешествие в Нидерланды, Бельгию и Люксембург. Этот опыт еще больше расширил мой кругозор: мой отец стал специалистом по таким поездкам, устраивая их для нас в течение многих лет – с тех пор как я впервые посетила Бретань в возрасте десяти лет. Его энтузиазм поместил нас в авангард туристического движения: мы проехали сотни миль по извилистым деревенским дорогам Европы, находящейся в процессе восстановления после травмы военного времени, посещали города, соборы и художественные галереи, которые становились открытием и для родителей. Поездки были одновременно и познавательными, являя собой лучший образовательный коктейль из истории и искусства, и приятными, наполненными жизненными радостями – вином, хорошей едой и летним солнцем – на фоне военных мест памяти и кладбищ на полях Фландрии.
Когда не было экскурсий, наши дни проходили на пляже, а вечера – на набережной, в ресторанах и барах, где мы участвовали в фиестах и танцах, слушали хриплоголосых певцов и ахали, любуясь фейерверками.