Оказалось, даже при исследовании совершенно другой выборки, к тому же с применением иного способа оценки субъективного благополучия, мы выявили паттерн, вполне согласующийся с нашими предыдущими выводами: люди, ориентированные на финансовый успех, а не на нематериальные ценности, плохо адаптированы в социуме, а их поведение часто бывает деструктивным. В частности, они плохо учатся в школе, не преуспевают ни в каких видах деятельности, часто демонстрируют признаки отклоняющегося поведения, такие как вандализм, прогулы и даже ношение оружия.
Таким образом, наши первые исследования четко показали: если молодой человек сообщает, что финансовый успех занимает среди его жизненных целей одно из приоритетных мест, этому, как правило, сопутствует более низкий уровень психологического благополучия, дистресс и проблемы с социальной адаптацией. И хотя полученные результаты не позволяют нам точно определить, что именно делает человека несчастным и недовольным жизнью – ориентация на материалистические ценности или другие факторы, – они, безусловно, подводят нас к весьма поразительному выводу: «американская мечта» имеет оборотную сторону, и безудержная погоня за деньгами и прочими материальными благами действительно негативно сказывается на психологическом здоровье индивида.
Недавние исследования нашей лаборатории
Полученные результаты поставили перед нами целый ряд новых вопросов. Например, к проблемам с психологическим здоровьем ведет только стремление к финансовому успеху или какие-либо еще цели? Что мы обнаружим, исследовав выборку респондентов старшего возраста? Получим ли аналогичные результаты при изучении других аспектов психологического здоровья и дистресса? На эти вопросы мы с Райаном и попытались ответить в следующем исследовании[17].
Начали мы с пересмотра Индекса стремлений, включив в него новые важные цели и ценности потребительской культуры. Конечно, потребительская и капиталистическая культуры в первую очередь поддерживают в людях жажду наживы и стремление к материальным благам, но они, как правило, настойчиво пропагандируют еще две якобы значимые жизненные цели: «правильный» имидж и слава, которые тесно переплетаются с таким ценностями, как деньги и обладание вещами, по меньшей мере с нескольких точек зрения. Во-первых, СМИ в потребительских культурах очень часто соотносят эти типы ценностей друг с другом, привлекая знаменитостей к продаже продуктов симпатичным людям. По идее, купив рекламируемые звездами продукты, вы непременно улучшите свой имидж и станете более популярным в глазах окружающих. Во-вторых, все эти ценности объединяет то, что стремление к имиджу, славе и деньгам заставляет человека искать ощущения собственной значимости вне самого себя и, следовательно, подразумевает погоню за внешним вознаграждением и похвалой. Сфокусировавшись на этих ценностях (мы с Райаном назвали их внешними), мы начинаем искать источники удовлетворения вне собственного «я»: в деньгах, зеркале, восхищении и поклонении окружающих. В капиталистических потребительских культурах, например в североамериканской, такие внешние ценности обычно преподносятся как достойные и значимые – потому что они якобы доносят до окружающего мира идею успешности и влиятельности человека.
В таблице 2.2 перечислены утверждения, которые мы включили в пересмотренный вариант Индекса стремлений для оценки всех трех типов материалистических ценностей. Дальнейшие исследования показали, что люди, которые ставят по главу угла одну из них, например славу, как правило, также высоко ценят материальное богатство и имидж. Иными словами, они, судя по всему, поверили пропаганде общества потребления. Примечательно, что данный паттерн был также выявлен при опросе российских и немецких студентов, что позволяет предположить, что «мирное сосуществование» таких ценностей, как деньги, слава и имидж, можно найти в культурах гораздо менее потребительских, нежели североамериканская[18].
Таблица 2.2. Выборка утверждений из пересмотренного Индекса стремлений Кассера и Райана (1996 г.)
Расширив Индекс стремлений таким образом, чтобы с его помощью можно было оценивать большее количество жизненных приоритетов, пропагандируемых потребительской культурой, мы с Райаном решили узнать, будут ли полученные на этот раз результаты отличаться от предыдущих, если провести опрос среди респондентов постарше. Для этого мы произвольно отобрали группу из ста взрослых, проживающих в разных районах Рочестера. Возраст участников колебался от восемнадцати до семидесяти девяти лет; они были выходцами из низшего, среднего и высшего социально-экономических слоев общества. Опросный пакет, предложенный респондентам, состоял из пересмотренного Индекса стремлений и четырех мер психологического благополучия, использованных нами ранее (самоактуализация, витальность, тревожность, депрессия). Предполагалось, что участники также расскажут о своем физическом здоровье, указав, как часто за последнюю неделю у них возникали девять основных симптомов физического недомогания (головная боль, боль в животе, спине и другие)[19].
Полученные в итоге результаты в основном совпали с результатами предыдущих исследований, проведенных на базе молодых респондентов. Взрослые люди, ориентированные в жизни прежде всего на деньги, имидж и славу, тоже сообщали о более низком уровне самоактуализации, меньшей жизненной силе и более сильной депрессии, нежели те, кто уделял этим ценностям мало внимания. К тому же, по их собственной оценке, у первой категории гораздо чаще возникали признаки нездоровья. Иными словами, те, кто уверовал в важность стремления к материальным благам, популярности и внешней привлекательности, чаще испытывали головную боль, боли в спине, мышцах и горле, чем те, кто был меньше сосредоточен на этих целях. Для нас это стало одним из первых свидетельств всепроникающего негативного влияния материалистических ценностей; это означало, что излишняя сосредоточенность на них отрицательно сказывается не только на психологическом, но и на физическом здоровье человека.
Как и в исследованиях с участием студентов, этот опрос подтвердил, что материалистические ценности одинаково вредны и для мужчин, и для женщин. Разнообразный состав выборки позволил нам выяснить, обусловлены ли результаты возрастом или доходом респондентов. Анализ показал, что, независимо от возраста и финансового положения, люди, сосредоточенные на материальных ценностях, как правило, сообщают о более низком уровне субъективного благополучия.
Выявив и описав ряд проблем, сопряженных с материалистическим отношением к жизни у взрослых разного возраста и социального положения, мы опять вернулись к студентам и подросткам, чтобы досконально изучить, каким образом материалистические ценности ведут к ухудшению психологического благополучия. Первым делом мы решили больше узнать о повседневной жизни молодых людей, считающих своим главным жизненным приоритетом богатство и высокий статус. В ходе предыдущих исследований мы просили участников, проанализировав определенный период своей жизни, рассказать нам о том, что они в то время испытывали. Это довольно быстрый метод оценки чувств, но на этот раз мы несколько сместили фокус, чтобы получить «моментальные снимки» повседневной жизни респондентов. Мы попросили 192 студентов Рочестерского университета не только заполнить стандартный опросный пакет, но и еще в течение двух недель вести дневник. В середине и конце каждого дня ребята отвечали на ряд вопросов о своем состоянии: сколько раз за это время у них возникали те девять признаков физического недомогания, которые мы использовали в выборке взрослых респондентов, и сколько раз они испытывали каждую из девяти перечисленных эмоций (счастье, радость, недовольство, злость и другие).
Как и раньше, участники, сконцентрированные на материалистических ценностях, сообщали о низком уровне самоактуализации и жизненных сил и более высоком уровне депрессии по сравнению с теми, кто проявлял к этим ценностям меньший интерес. Помимо этого, на протяжении двух недель исследования у первой категории чаще возникали разные физические боли и реже – положительные эмоции. Иными словами, какие-то факторы чрезмерного стремления к материальным благам и деньгам действительно плохо влияли на жизнь участников исследования и день за днем снижали ее качество[20].
17
Больше информации о результатах по следующим двум выборкам см. в Kasser (1994) или Kasser and Ryan (1996).
20
Еще один важный вывод, сделанный на основе этого исследования, касается проблемы реакции, желательной с точки зрения общества. Ученых-психологов сильно беспокоит тот факт, что ответы участников исследований могут быть неискренними, потому что люди стремятся ответить так, чтобы это как можно больше соответствовало представлениям общества о том, «что такое хорошо, а что такое плохо». В результате респонденты нередко умалчивают в анкетах о своих истинных чувствах и мыслях, которые могут восприниматься как аномальные или как минимум неоптимальные. Поскольку шкала для измерения социально желательной реакции к тому времени уже была разработана (Crowne & Marlowe, 1960), мы смогли определить, объясняется ли этим явлением тот факт, что люди, ориентированные на материалистические ценности, сообщают также об относительно низком уровне субъективного благополучия. Следует отметить, что наш статистический анализ данную идею не подтвердил, так как эффекты оставались значительными даже с учетом того, что респонденты хотели угодить общественному мнению. Примечательно, однако, что в 1996 году Мик, использовавший в исследованиях другие критерии, пришел к противоположному выводу.