Привезли сюда его исключительно за компанию и чтобы не возиться на месте.
Вот Бойл сотоварищи — это уже интересно. Эти взяты с поличным, на горячем, когда использовали запрещённые расширения.
— Бойл — это кто-то из напавших на меня? — очень правдоподобно захлопал глазами славянин.
— Угу. Самый главный из них, — решил подыграть полицейский и сделал вид, что поверил.
В то, что живущий в секторе три-три-семь не знает Бойла.
Если сейчас удастся получить у русского официальное заявление о нападении на него Молний, это будет бинго сразу по двум направлениям.
Только какой же дурак подобное заявление от своего имени оформит, с грустью обуздал собственные утопические надежды обладатель двадцать третьего жетона. А вслух добавил:
— Могу организовать опознание, прямо сейчас. Его везли с тобой в одной машине. Если хочешь привлечь к ответственности — я лично делу ход дам.
За кадром осталась невнятная перспектива судебного решения о подтверждении уголовного обвинения, но не все вещи в участке нужно говорить терпилам.
— А что, есть вариант их просто так отпустить? — ещё раз очень убедительно изобразил удивление Щукин. — Я так понял, патруль их за что-то серьёзное задержал, нет?
В принципе, транслируемая сейчас полицейскому легенда славянина имела право на существование: нейро-концентратора у того отродясь не было (откуда деньги?), что подтверждалась и его личным файлом в объединенной базе данных.
— Да. Боевые расширения второго уровня, — вежливо кивнул служитель закона. — Кстати, я — детектив Дьёрк. Для своих — просто Сэм.
— Очень приятно. — Русский имел такой вид, как будто искренне радовался беседе.
А ведь как убедительно играет. Хм.
Сэм надсадно закашлялся, хлопая самого себя по груди:
— Извинения. Сейчас пройдёт через минуту, — выдал он в два приёма.
— ХОБЛ? — моментально отреагировал Щукин, изобразив искренний интерес и намёк на какие-то непонятные пока обстоятельства.
— Чего-о? — детектив наклонил голову к плечу.
Слово было незнакомым.
— Хроническая обструктивная болезнь лёгких? Что написали после обследования в диагнозе? — сейчас русский имел такой вид, будто являлся охотником.
А внутри Сэма обнаружил дикого зверя, которого хотел изловить.
— А кто должен был что-то написать в диагнозе? — вопросом на вопрос ответил полицейский.
И, раз уж такое дело, достал из ящика стола самую обычную модель универсальной аптечки. Приложив её к запястью, Дьёрк выждал положенные пятнадцать секунд и повернул дисплей к собеседнику:
— Вот перечень рекомендаций. Что ещё должен был содержать диагноз?
Славянин вёл себя как минимум необычно, но на что только не пойдёшь, чтобы использовать шанс вытащить у него заявление.
Щукин, явно наплевав на условности и приличия, выхватил прибор из рук детектива:
— Что за херня? — он удивлённо поднял глаза через пару секунд.
Да где же он так играть научился? Ну не всерьёз же он…?
— А что не так? — терпеливо переспросил Сэм.
— Тут стандартный набор детских мер для лёгкого оэрзэ. У вас явно не оно. У вас что-то другое, более серьёзное. Эта хрень, — русский без пиетета отправил гаджет скользить по столу обратно, — даже не уточняет диагноза. На каком основании она делает назначение?
— Ты у меня спрашиваешь?! — теперь была очередь копа изумляться.
— Ну если оно заменяет врача, то должно заменять его по правилам? — уже не так уверенно предположил Щукин. — Вначале обследование. Включающее все необходимые по клинической картине анализы. Допускаю, что эта электроника снимает показания сама… Затем — анализ собранного. И только потом — протокол лечения. А что за писульку оно выдает и почему вы ей верите?!
— Как-то у нас с тобой роли неожиданно поменялись за этим столом, — озадаченно констатировал Дьёрк.
— Стоп, — отмахнулся русский. — Я ж не убегу! К врачу ходили?! Врач что говорит?!
Сэм поймал себя на том, что они таращатся друг на друга вот уже пять секунд, искренне и неподдельно.
— А к какому врачу я должен был идти? — вежливо спросил он. — И где я должен был его разыскать?
Глава 3
Виктория Абилхакимова, врач-интерн, 7 курс медицинского университета имени Асфендиярова.
Хм. А ведь худа без добра не бывает, если по-русски. Или "Жаман айтпай, жақсы жоқ", как говорит бабуля (мать отца), там.
Если бы я даже не угодила в полицию ни за что, это следовало бы подстроить специально.
Начать с того, что памяти от предыдущего обитателя моего здешнего тела в наследство осталось очень мало. Не то чтобы совсем по нулям; но где живу, на что существую, есть ли родные — сплошной прочерк.