— Вы выглядите взволнованными, парни…
В ответ — две пары просиявших глаз, брызги святой воды (куда же без неё) и «добро пожаловать обратно».
Помедлив пару секунд, стараясь прийти в себя, Сэм бросился развязывать брата, помогая себе раненой рукой, которая, к слову, не помешала ему буквально сдёрнуть того со стула и сжать в крепких объятиях. Слов не было, только слёзы счастья. Теперь он не боялся дать волю эмоциям, и радость, затопившая его от макушки до пят, передалась Дину, неся с собой волну облегчения. Может, ещё удастся что-то спасти.
Кас, стоявший чуть поодаль с безмятежной улыбкой во всё лицо, медленно подошёл к Винчестерам и обнял обоих. Плакать он не мог, но всем существом своим ощущал правильность момента, важность совершившегося чуда. Эти двое таких маленьких в масштабах всего времени вселенной человека не уставали ежеминутно доказывать ему непревзойдённую силу и величие своих сердец.
Спустя пару минут вся компания уже направлялась из камеры пыток в комнату Дина. Никто не говорил, чувствуя неловкость момента, да и что тут скажешь… Дин только раз за разом бросал на брата виноватые взгляды, думая, что тот не замечает. Зачем они вообще взялись его провожать? Что он, маленький что ли? Теперь Сэмми ударится в гиперзаботу. Нет, с одной стороны это чертовски приятно, а с другой — старший Винчестер привык сам нести ответственность за себя и за брата. Вот только… Что, если Сэм только сейчас такой радостный? Через пару часов буря уляжется и в права вступит разум. Воспоминания о нём и молотке, к примеру, забудутся нескоро. Особенно учитывая, что теперь им как минимум нужна новая дверь. А лучше — новый дом, потому что этот сгорел в адском пламени, и каждый коридор здесь служит напоминанием его, Дина, падения. Это даже хорошо, что обряд исцеления такой болезненный. Сэм бы ни за что не стал мстить, а при таком раскладе сделал это неосознанно. Дал возможность искупить… От мысли об этом почему-то становилось чуточку легче.
Дверь в его комнату была распахнута настежь после того, как он её выбил (благо замок не сорван), свет включен. Замерев на пороге, мужчина оглядывал свои владения, покинутые почти полгода назад. Всё было как в тот день, когда он выпорхнул отсюда навстречу судьбе и клинку Метатрона, даже недоеденный бургер остался на месте. Интересно, Сэм вообще планировал здесь хотя бы прибраться, или пыль тоже вошла бы в музей Винчестера как важный экспонат? «Он здесь жил и не ненавидел уборку» — отличный слоган. Только вот кровать не заправлена.
— Где моё покрывало, Сэм?
— Эээ, оно было здесь, я ничего не трогал. Должно быть, это… — но закончить он не успел.
— Бен… — со вздохом закончил за него Дин, войдя в комнату и заметив спящего на полу гостя. Картина была настолько жалкой, что сердце съёживалось. — Сэмми, я… Господи, я такое ему наговорил там… — скатываясь на шёпот сказал Дин, потирая руками лицо и голову. — Как теперь смотреть ему в глаза. Как объяснить…
Троица молча стояла и смотрела на несчастного сжавшегося в комок забытого всеми ребёнка, завернувшегося от холода в покрывало и нервно посапывающего. Настроение резко упало.
— Надо положить его на кровать. — впервые подал голос Кас. — Он может простыть, спя так.
Мужчины переглянулись. Дин осторожно поднял Бена, положил его на свою кровать и укутал поплотнее одеялом. И если бы Брейден не был измотан до предела, он бы обязательно проснулся.
— Пусть спит. Пойдёмте в кухню.
***
— Дин, просто послушай себя! За что ты извиняешься?!
— За то, что я…
— За то, что ты что? Опять принёс себя в жертву? Опять заставил меня тащить домой твоё мёртвое тело?!
— Нет, я..
— Мы всё это уже проходили, Дин.
— Сэм, ты дашь мне закончить?! — рявкнул Винчестер. Как всегда сработало безотказно: Сэм прекратил свою гневную тираду. — Просто я наговорил тебе такого… И молоток ещё этот… — глубокий вздох — В общем, я знаю, что ты думаешь и что хочешь сказать, знаю, что это был не совсем я, но легче от этого не становится, так что… Прости меня, Сэмми.
Настала тишина. Дин снова вздохнул и снова потёр рукой лицо. Ему так хотелось выплеснуть из себя всю горечь, всю боль и раскаяние, переполнявшие его, но, глядя в усталые глаза брата, он понимал, что сейчас не время и не место. Сэму пришлось не легче, чем ему, если не хуже, поэтому Дин не собирался делиться с ним своим очередным бременем. Старший брат должен защищать младшего даже от самого себя. Так повелось в их маленькой семье уже больше тридцати лет назад, и вряд ли изменится. Эта привычка настолько глубоко въелась под кожу, что избавиться от неё можно только ободрав его как липку. К слову о семье…
— Сэм, как здесь оказался Бен? Ты ведь не…
— Конечно же, нет. Где-то неделю назад мне позвонила Бекки, Бекки Розен, помнишь её?
— О да, мисс Любовный Эликсир.
Эта ухмылка порадовала Сэма. Значит, всё наладится.
— Так вот, она мне позвонила и сказала, что Бен просит устроить ему встречу с тобой. Сначала я отказался, но потом решил, что, раз он помнит, кто мы, значит, что-то случилось. Может быть, ему нужна помощь. В общем я велел ему приезжать сюда, если он хочет поговорить. Тогда я ещё не знал, что нападу на твой след. — Сэм прочистил горло — И сегодня утром Бен приехал, но разговора толком не вышло. Я спешил за кровью для обряда, да и вообще это была не лучшая идея для кого бы то ни было — находиться в радиусе нескольких миль от тебя-демона. Поэтому я развернул его на месте и направил домой. А через несколько часов нашёл в кустах у Бункера девчонку из магазина Тайлера. Линдси, кажется. И от неё узнал, что Бен уже в Бункере…
— Я его прибью… Как можно быть таким… — Дин вздохнул — …мной. Ты можешь себе представить, что было бы, если б я до него добрался, Сэм? Если бы с ним что-то случилось…
— Знаю, знаю. Ты бы отвернул мне голову.
Дин встал со своего места и направился к холодильнику.
— Да уж. Слушай, я поеду прокачусь до магазина. Ты что, вообще не ел?
— Нет. То есть, ел, конечно. Лучше я сам, а ты пойди отдохни.
И не дав брату возможности возразить, просто потому что возражать было уже некому, вышел из кухни.
***
Есть не хотелось совершенно. Но силы выносить компанию брата закончились — пришлось пойти на уловку. Всё слишком… Слишком сложно? Запутанно? Неправильно? В очень многом надо было разобраться, обдумать, а для этого нужны тишина и одиночество. Дин даже начинал скучать по беззаботному бытию демоном, когда всё делилось на две категории: на то, чего он хотел, и то, от чего не прочь был избавиться. Не существовало чёрного и белого, плохого и хорошего, правильного и не очень. Только собственное «я» — без сожалений, угрызений, морали, вины, боли. В принципе, он всегда знал, что хорошо впишется на тёмную сторону. Ещё со времён ада знал. И заставлял себя отдавать всё больше и больше, даже тогда, когда по сути ничего уже не осталось: только ошмётки в клочья разодранной души и всепоглощающая любовь к этому миру, настолько огромная, что не вмещалась внутри него.
Дин подумал о Бене. Бедный парень. Нужно обязательно поговорить с ним, объяснить всё. Только как? Разве можно оправдать то, что он с ним совершил? Нет, понятно, что причина была веская, и, повторись всё снова, он вряд ли бы поступил иначе. Но пожертвовать собой ради дорогого человека всегда легче, чем принять такую же жертву от него, а Бен был слишком молод, неопытен, импульсивен, чтобы это понять. Винчестер помнил себя в его годы: подростковый максимализм, который обычно выражается в относительно мирных вещах, вроде скандалов с родителями из-за слишком вызывающего внешнего вида или забрасывания учёбы в пользу увлечений, у Дина проявился в виде порой суицидальных походов на нечисть, организованных по большей части в тайне от отца. Потому что это важно. Гораздо важнее какой-то там школы. Да и ребёнком Дин перестал считать себя лет с десяти, если не раньше — в их с Сэмми минисемье кто-то же должен был быть взрослым.