— Ни за что не догадаетесь, что у меня есть! — тихим шепотом загадочно проговорил он. Бен и Тэд переглянулись. Портить такой день очередной «гениальной» идеей не хотелось, но вариантов не было… Боб всегда вцепляется в свою жертву стальной хваткой. Гораздо проще сдаться и умереть без лишних мучений.
— У меня есть.. вот ЭТО. — После небольшой заминки гордо произнёс парень, переходя от шёпота на тихий голос и указывая на банку содовой. — Хотите, дам вам тоже?
Конечно же, нет. В банке наверняка была какая-нибудь огненная гадость.
Достав из небольшого рюкзака свой сокровенный запас Боб протянул его Бену, открывая:
— Попробуй. Закачаешься. Полный улёт!
Команда «фас» прозвучала, но реакции не последовало. Юный Брейден смотрел на банку неизвестно чего широко раскрытыми глазами и не мог решиться либо сделать глоток, либо послать дрессировщика к чёрту. Пил он очень мало и редко — мать неусыпно следила за этим, — а если и пил, то по большим праздникам и то, что покупала Лиза.
От размышлений на вечную тему «пить или не пить» Бена отвлекла его собственная спина, неожиданно покрывшаяся неприятными мурашками. Что-то было неправильно. Так бывает, когда кажется, что из каждого тёмного угла кто-то совершенно бесцеремонным образом наблюдает за тобой, или когда боишься ночью встать с кровати, потому что под ней прячется вселенское зло, только и ждущее, когда ты высунешь из-под одеяла руку или ногу. Но всё это бред, конечно же. Детский лепет. Тем не менее, Бен стал озираться по сторонам в поисках источника неприятных ощущений, нахально ввалившихся в сознание и помешавших решению важной дилеммы. В нескольких метрах от парня стоял незнакомец средних лет и с интересом разглядывал подростка, даже не скрывая этого. Мужчина казался совершенно обыкновенным: одет в синие джинсы, футболку с неприметным принтом и поношенные кеды. Никаких татуировок, шрамов, родимых пятен, или чего-то подобного. Однако от его взгляда внутри всё холодело и переворачивалось. Волны неприязни и тихой злобы исходили от него, даже когда он улыбался. А сейчас он улыбался, глядя на Бена, держащего в руках злосчастную банку так, будто это бомба, и она должна вот-вот взорваться. Смутившись своего замешательства, и дабы стряхнуть то мерзкое наваждение, парень уверенно поднёс «бомбу» к губам и сделал большой глоток.
ГОСПОДИ, какой же большой это было ошибкой! Будто проглотил горящие угли. От неожиданных ощущений глаза заслезились и выкатились на лоб, дыхание перехватило. Бен выронил банку, забрызгав окружающих, схватился за горло одной рукой, второй отчаянно махал возле открытого рта в надежде потушить пламя или, хотя бы, обеспечить дополнительную подачу кислорода, потому что лёгкие явно не справлялись. В голову ударила волна яркого тумана, и всё вокруг поплыло и преобразилось. Рядом в панике суетился и беспрестанно извинялся Тед. Всё это выглядело так нелепо, так глупо, что хотелось провалиться сквозь землю. Особенно под насмешливым взглядом этого странного человека. Боб незаметно исчез из поля зрения.
Наконец, начался концерт и внимание публики переключилось (хвала Чаку) на сцену. Минут через двадцать Бен перестал пытаться разбирать слова, а ещё через двадцать пение, а чаще просто хрип солиста в микрофон, сопровождаемый вакханалией звуков, извлекаемых из музыкальных инструментов, и воплей поймавших волну, или просто дошедших до кондиции, зрителей начали надоедать. Бен стал крутиться по сторонам, рассматривая людей в толпе, и взгляд упал снова на того человека. Внутри что-то оборвалось. Мужчина не отрываясь смотрел не на сцену, а на него.
Почему-то не хотелось играть с ним в «гляделки». Определённо нет. Этот человек вызывал у Бена животный страх, как у кролика перед гепардом. Духота, сладкие, даже приторные, запахи соседних тел и алкоголя обволакивали липким дурманом, мешая дышать, не оставляя ни малейшего шанса успокоить нарастающую панику. Кружилась голова. Парень поспешно отвернулся и стал смещаться так, чтобы люди, стоящие рядом, заслонили его. Поговорить с Тедом, чтобы найти хоть какую-то точку опоры в этом летящем под откос мире, сейчас тоже не представлялось возможным из-за шума, поэтому, бросив все попытки, Бен развернулся и направился в сторону туалетов, чтобы умыться и хоть немного привести себя в чувство. Зайдя в комнату и заперев дверь на защёлку, Брейден подошёл к умывальнику. Из зеркала на него смотрело встревоженное усталое отражение с взъерошенными волосами и трясущимися руками. Бен пару раз плеснул в лицо холодной водой, сделал несколько глубоких вдохов и паника начала отступать. Здесь горел приятный свет, музыка звучала где-то далеко. Было тепло и знакомо. Постояв ещё минут пять и дав себе клятву никогда ничего больше не пить и отвесить приличный пендель Бобу, Бен вернулся в зал, озираясь по сторонам. Мужчина исчез, по крайней мере из видимой части комнаты, и слава богу. Парень сделал ещё одну попытку зацепиться за музыку, влиться в общую атмосферу безумия, отключив сознание. Эффект от горючего из банки «содовой» всё ещё давал о себе знать, что могло бы поспособствовать успеху предприятия. Остаток концерта прошёл без происшествий, хоть и тянулся целую вечность.
Бен и Тед вышли из кафе самыми первыми около десяти. Машин было на удивление мало, людей — тоже, и улица была почти пуста. Солнце уже село. Воздух — свежий и влажный, будто перед дождём. В небе горели звёзды. На земле им будто вторили десятки фонарей, растянувшихся длинной вереницей далеко вперёд. Укутавшись, как в любимый плед, в неожиданно свалившееся спасительное спокойствие, которого так не хватало Бену весь вечер, парень тихо брёл рядом со своим другом, внезапно чувствуя себя маленьким-маленьким в этом большом-большом мире. Странно, но это осознание причастности к чему-то необъятно великому заставляло его чувствовать себя немного лучше. Увереннее. Защищённее, будто под чьим-то крылом. Говорить не хотелось.
— Чувак, ты как? — нарушив долгое приятное молчание спросил Тед. — После смитсоновского пойла ты пол вечера был сам не свой.
— Отлично. Теперь уже отлично. — Рассказывать о незнакомце парень не стал. Даже в его голове эта история звучала по-детски наивно и неловко как-то. Наглотался какой-то гадости, словил глюки — вот и всё, что произошло. К тому же, не хотелось окончательно рушить дурными воспоминаниями и лишними словами то прекрасное чувство единения с окружающим миром. Будто понимая это и даже, может быть, ощущая то же самое, Тед не стал больше ничего говорить и спрашивать. Остальная часть пути до дома о’Брайана прошла в молчании.
Через пятнадцать минут Бенджамин уже катил на своём велосипеде по Черри-стрит. Как только Тэд, простившись, закрыл за собой входную дверь, тревога снова стала душить Брейдена. Темнота вокруг сгущалась, поднялся ветер. На небе больше не было видно волшебных звёзд. Через пару минут начал накрапывать дождь, и большинство людей, прогуливавшихся вдоль улицы перед сном, быстро попрятались. Только вдали, в стороне Кэпитал-авеню, всё ещё кто-то кричал и смеялся. Хотелось как можно скорее добраться до дома и стряхнуть с себя эти ужасные ощущения, словно невидимой рукой подталкивающие Бена, заставляющие его крутить педали всё быстрее и быстрее.
Мост через Батл Крик (река, в честь которой был назван город) был уже позади, как вдруг слева, прямо за приютом для животных, около лесных зарослей краем глаза подросток заметил тёмную фигуру. Сердце гулко ёкнуло. Не став оборачиваться и изо всех сил убеждая себя, что это просто очередная галлюцинация, Бен что есть мочи рванул к дому. За несколько секунд долетел до Хоаг-стрит, не заботясь даже о том, чтобы ехать по дороге: парень срезал угол прямо по чьему-то заботливо подстриженному газону. До цели оставались буквально считанные десятки метров. Не позволяя себе думать, Бен отчаянно крутил педали.