Виргилий выдернул из розетки шнур от настольной лампы, подключил автоответчик и нажал на клавишу воспроизведения. Голос зазвучал.
— Видимо, эта женщина вас бросила, — сказала врач.
— Не совсем так.
— Но она выразилась достаточно ясно. Вы не хотите принять ее решения.
Доктор Зеткин полагала, что попала в точку. В конце концов, они оба хорошо знали, что происходит в личной жизни Виргилия: ничего удивительного, если он получил от ворот поворот. Это совершенно естественно — как приливы и отливы или миграция диких гусей. Виргилий почувствовал себя почти счастливым оттого, что в кое-то веки имеет все основания возразить ей.
— Между нами ничего не было. Я вообще ее не знаю.
Доктор Зеткин осторожно сняла очки и начала протирать стекла. Кажется, этот случай ее зацепил. После целого дня возни с банальными неврозами будешь рад любой игре воображения. Она снова надела очки и недоуменно развела руками.
— Что вы сами об этом думаете?
— Я не хочу думать, я хочу понять.
— Ах вот как?
Здесь, у доктора Виргилий чувствовал себя в безопасности. На полках книжного шкафа теснились основополагающие труды по психоанализу; над письменным столом висела фотография 1938 года, на которой Фрейд указывал пальцем в окно поезда, прибывающего в Париж; на стене в рамочке — репродукция первой страницы его рукописи, посвященной исследованию «Градивы» Йенсена; на столе навалены специальные журналы на французском и испанском языках. Виргилию нравилось думать, что духи, заточенные во всех этих святынях, оберегают помещение. Тут он согласился бы даже на трепанацию.
— Ошибки тут нет. Она обращается ко мне по имени.
Виргилия наделили редким именем, в этом он убедился, еще играя в школьном дворе.
— Может быть, это шутка, — предположил он.
— А почему женщина, с которой вы даже не знакомы, вдруг решила так подшутить над вами?
Зазвонил сотовый телефон Виргилия. Он забыл отключить его, целиком поглощенный мыслями о происшедшем. Поскольку установленные правила и так уже были безбожно попраны, он ответил. Это была Фостин, давняя приятельница.
— Фостин, я не могу сейчас говорить, я у своего психоаналитика. Что? Я перезвоню.
Он прервал связь. Дело все больше запутывалось. Виргилий уставился на фотографию Фрейда. Ладони стали влажными, уши заложило, во рту появился привкус железа. Он задыхался. Ему казалось, что он в эпицентре катастрофы, что он стал жертвой каких-то неведомых сил.
— Я уже рассказывал Вам о Фостин?
— Одна из тех женщин, в которых вы влюблялись и с которыми вы теперь в дружеских отношениях?
Виргилий не знал, почему так получалось, но его дружба с женщинами неизменно начиналась с влюбленности.
— Она только что узнала, что Клара меня бросила. Хочет со мной поужинать, поддержать.
— Подумайте хорошенько: вы уверены, что никогда не встречались с Кларой?
Доктор наблюдала за Виргилием, прикрыв глаза. Неужели прорвалась тонкая грань между явью и вымыслом? Виргилий сконцентрировался на дыхательном упражнении, которому его научили на занятиях йогой.
И тут он вспомнил. Это было месяц назад, на вечеринке у Мод. По выходным Мод получала в свое распоряжение огромную квартиру родителей и собирала гостей. Главным достоинством этих сборищ был шум, заглушавший банальности, которыми пытались обмениваться многочисленные приглашенные. Виргилий много выпил. Фостин потянула его за рукав: ей непременно хотелось представить ему одну девушку. Он снова увидел, как его приятельница произносит имя девушки, то и дело встряхивая высокий бокал с коктейлем: Клара. Однако Виргилий не помнил ни лица Клары, ни того, о чем они говорили. В любом случае продолжения не последовало. Виргилий рассказал доктору Зеткину об этом эпизоде.
— Может быть, вы поцеловали Клару, и она неправильно вас поняла?
— Я могу взять женщину за руку. Особенно, когда выпью. А коли уж дело дойдет до поцелуев, я ими осыплю все лицо. Вы считаете, я мог закрутить с ней роман и сам того не заметить?
— Вы не сумасшедший.
Это утверждение сразило Виргилия наповал. Внезапно, без предисловий, психоаналитик, женщина, с которой он виделся три раза в неделю на протяжении вот уже пяти лет, избавила его от одного из страхов.
— Вы меня успокаиваете?
— Вы мне платите за то, чтобы я была объективной.