Он руку ей для танца протянул…
Её груди коснулся он… Случайно!
В глаза, чтоб извиниться, он взглянул —
И был он удивлён необычайно:
Она, наоборот, своим локтём
Ещё сильней к груди её прижала!
Подруги, взгляды – всё ей нипочём…
Как много эта вольность означала!
Потом он только с Ниной танцевал —
Она была всех симпатичней в зале
(Он даже кой к кому приревновал!),
Не учится она, подруга Вали.
Он предложил ей выйти, погулять
(В тот день была жара, и в зале душно),
Да воздухом немного подышать,
И Нина согласилась с ним послушно.
Гулять приятно было и без слов
По улицам посёлка незнакомым,
Потом, зайдя в хозяйство без жильцов,
Сидеть, обнявшись, на ступеньках дома.
Когда они вернулись в душный зал,
Где были все в значительном подпитьи,
То с Валей Макс, болтая, танцевал —
Сосед по комнатушке в общежитьи.
***
Случайно ль, нет, но в семьдесят восьмом,
Когда он с меланхолией расстался,
В той комнате, где жили вчетвером,
Состав его соседей поменялся.
Сначала контингент их был таков:
Спал у окна Григорьев Афанасий,
Напротив спал Валерий Бутаков,
Виталий – у двери, напротив – Вася.
У Маркина Василия был друг,
Звать Шурик, чуть не каждый день встречались,
Их лепет нецензурный резал слух,
Когда они портвейна напивались.
Приехавшие строить коммунизм,
Строители его зачем-то спились.
Их встретил столь суровый реализм,
Что с курса предначертанного сбились.
Высокая культура, не секрет,
Всегда растёт из самоуваженья.
Но если уваженья к себе нет —
Высокими не будут достиженья.
Хотя… у пьяниц достиженья есть,
Стремленья могут быть довольно пылки…
Но ценностей – по пальцам перечесть,
И всё вокруг стакана да бутылки.
Работник Шурик был не заводской —
На кладбище могильщиком трудился,
Клал плиты из бетона день-деньской,
И он своей профессией гордился.
Пятьсот рублей он в месяц получал —
Для заводчан немыслимые деньги!
Виталий одного такого знал:
Герой Труда и человек-легенда.
Такой почёт даётся нелегко,
Он не чета зависимым от пьянства,
Которым до героев далеко:
И деньги есть, да только нет богатства.
Масштабы пьянства были велики:
Все деньги пропивали, как гусары,
Пустых бутылок целые мешки
Сдавали в пункт приёма стеклотары.
Другие люди в тех очередях
Порой ловили жадными ушами
Почти легенду – «Сказ о двух парнях,
Сдающих тару целыми мешками».
Бутылками уставлен целый стол,
Как скандинавы, пили без закуски,
Синдром похмельный был у них тяжёл.
Они чудили – но уже по-русски.
Пошёл однажды Шурик в туалет..
И вдруг пропал… Как будто испарился…
Проходит час, а Шурика всё нет…
И вот он, наконец-то, появился —
И тут же остроумием блеснул,
Поведав всем, что было с ним на деле:
Упал за унитаз он – и уснул…
Проснувшись, еле выбрался из щели.
По-новому чудили каждый раз,
И в общежитьи слава их гремела,
Усиленная чарами прикрас.
Любовь у них оттенок свой имела.
Напротив, через улицу от них,
Был дом, в нём коммунальные квартиры.
С одной из живших в доме том ткачих
Завёл знакомство Вася, парень сирый.
Он пару раз к ней в гости приходил,
Но с нею вёл себя Василий робко.
За эту робость друг его стыдил,
И было перед Шуриком неловко.
Василия не раз тот уверял,
Что женщина отдаться – только рада.
Напившись, он терпенье потерял
И другу показать решил, как надо.
Пошёл он в гости к ней… А через час,
Что стало перерывом в их разгуле,
Вернувшись, начал Шурик свой рассказ,
Как отдалась она ему – на стуле! —
Стараясь всех рассказом поразить.
А Маркин… Он смотрел, как друг кривлялся,
И, ничего не смея возразить,
Лишь пьяно ртом беззубым улыбался.
Валера с Афанасием не так,
Как Вася с Шуриком, но выпивали,
И каждый в этом деле был мастак…
Виталия порою угощали.
Однажды с ними пил «Havana Club»,
Но опыт неудачей обернулся:
Как пьяница, он был довольно слаб,
И вечером на пустыре очнулся.
Им не желал плохого ничего…
Но… будто бы прошёл он испытанье —
И пьяницы покинули его,
Пришли на смену Коля, Макс и Ваня.
Был Николай серьёзный человек:
Не стал себя он выпивкой порочить,
И женщину нашёл не для утех —
Чтоб завести семью и быт упрочить.