Подхваченная его радостью, она кивнула и неуверенно заулыбалась. И выпалила, проводя ладонью по коротеньким кудряшкам:
- Зеркальце бы...
- Ты теперь парень, а парни в зеркало не пялятся, - назидательно промолвил Реми. - Разве что когда бреются. Но тебе это неско-оро понадобится... - Он опять расхохотался, а потом уже серьёзно добавил: - Я тебя научу, что такое быть парнем. Это не так-то легко, знаешь ли... - Он помедлил, испытующе глянув на неё. - Если ты теперь парень, я буду обращаться с тобой, как с парнем. Если поддам, то за дело, и не обижайся, я предупредил.
Гэйла возмущённо округлила глаза:
- Вот ещё!
- Говорю же - за дело. Если будешь ерепениться без причины и доставать меня, - пояснил Реми, прищурившись. В глазах его плясали чертенята. И он ловко увернулся, когда Гэйла, задыхаясь от гнева, запустила в него хворостиной, приготовленной для костра.
Ночью он уступил ей плащ, а сам завернулся в лошадиную попону и лёг напротив, сразу провалившись в сон. Сквозь ресницы она глядела на россыпь золотых тлеющих углей и на его безмятежное, как у ребёнка, лицо.
Боже Всевышний, ведь она запросто могла бы прирезать его во сне, забрать коня и остатки денег, а он наверняка об этом даже не подумал!
Ну да, сама она доверилась ему безраздельно, но как было не довериться такому вот... простофиле?
Едва проснувшись, она так и выпалила, раздражённо и громко, приглаживая ладонью вставшие дыбом вихры:
- Я могла бы вытащить у тебя нож и сто раз зарезать тебя, дуралей, пока ты дрых, будто беспечный петух в курятнике!
Ну и что? Он хоть чуток испугался? Разозлился? Удивился? Нет! Он повернулся к ней от костра, с которым возился, встал, сладко потянулся и рассмеялся. А потом с любопытством спросил:
- Ты хорошо владеешь ножом? Не каким-нибудь крохотным бабским кинжальчиком, которым лишь в носу ковырять? Покажешь мне, только сначала поедим. У меня есть немного хлеба и мяса. А пока сходи-ка отлей в кустики, да ополоснись в ручье. Я-то уже, ага.
Гэйла протяжно застонала от досады, а Реми озадаченно на неё вытаращился. Ну что с такого взять?!
Его нож был тяжёлым для её узкой ладони, но она упорно тренировалась, раз за разом вгоняя этот нож в землю или в дерево, вертя его и подбрасывала, пока нож, как учил Реми, не стал частью её руки.
А ещё он учил её разжигать костёр, играть в карты и в кости, сквернословить, не краснея, на двух языках, цыркать табачной слюной сквозь зубы и свистеть в два пальца. И ходить размашисто. И скакать верхом на неосёдланной лошади.
И это было... Гэйла могла бы назвать это любимым словом Реми - весело!
К её полному удовлетворению, ей тоже выпала возможность кое-чему его поучить, чтоб он не слишком кичился своей ловкостью да сноровкой. Гэйла умела читать и писать, в отличие от него, и, когда это выяснилось как-то в разговоре у костра, Реми уставился на Гэйлу с непередаваемым изумлением и почти благоговейным восторгом. А она так и расцвела.
- Я же тебе говорила, что мой отец был доктором, - снисходительно проронила она и торжествующе добавила, глядя в его огорошенное лицо: - Я даже знаю латынь. Хочешь, я научу тебя читать хотя бы не по латыни, а по-английски?
Реми почесал в затылке и расстроено заявил:
- Наверно, у меня ничего не получится, малютка. Вот стрелять, драться, бросать кости да травить байки - это для меня. А чита-ать...
Гэйла широко улыбнулась и степенно заверила:
- Научишься, как миленький!
И рассмеялась, когда он мученически замычал, прикидываясь смертельно испуганным.