Возгласы одобрения прервали речь преподавателя.
— Мы будем придерживаться производственных тем. Это ускорит ход учебы и уже в самое ближайшее время сможет оказать значительную помощь в вашей работе.
Преподаватель выдержал небольшую паузу и продолжал:
— У меня достаточно большой педагогический опыт. Я руководил многими кружками и знаю, что надеяться на одинаковый состав учащихся нельзя. И у вас, как и в других кружках, будут отстающие. Поэтому я предупреждаю, что некоторым из вас, возможно, придется помимо работы в кружке пожертвовать еще часок-другой в пятидневку для индивидуальных занятий со мной, чтобы не отстать от других.
Знакомством с преподавателем слушатели были довольны. Доволен был и член заводского комитета.
Прежде чем приступить к занятиям, преподаватель провел маленький своеобразный экзамен-проверку знаний языка каждого слушателя.
Каждому учащемуся он задал несколько вопросов, на которые предложил тут же ответить в письменном виде.
Вопросы были такие:
Кто родители?
Сколько лет работает на заводе?
Какую работу ведет?
В качестве кого?
Полученные ответы преподаватель бережно спрятал у себя в портфеле, заявив, что к следующему занятию он уже будет достаточно хорошо знать состав кружка и знания слушателей.
Так начал работать кружок.
Через месяц была проведена первая письменная работа. Учащиеся писали сочинение на предложенную преподавателем тему — «Наш завод».
Преподаватель требовал тщательного изложения, помогая тем, кому трудненько было справиться с диктантом, подобрать подходящие слова.
Добросовестно трудились учащиеся, излагая в своей письменной работе такие сведения и факты, сообщение которых в другой обстановке они, может быть, сами расценили бы как разглашение секретных данных.
Время шло. Старичок-преподаватель становился своим человеком на заводе. Он участвовал в стенной газете, регулярно освещая работу кружка, излагая широкие планы охвата учебой рабочих завода.
На одном из занятий руководитель отметил, что слушатели кружка инженер Васильев и техник Рубинчик отстают и что в связи с этим кружок может не выполнить программы.
Преподаватель считал необходимым подзаняться дополнительно с ними двумя, даже если завком откажется оплачивать эти часы.
— Мне как общественнику-педагогу, — заявил он, — важнее всего, чтобы кружок, которым я руковожу, выполнил полностью свой план, а что касается денег, — то это дело второстепенное.
Но завком согласился, и дополнительные занятия начались.
Васильев и Рубинчик, работники важнейших и наиболее секретных цехов завода, оказались ревностными учениками. Темы бесед с преподавателем, выполняемые работы стали еще более конкретными: «Мой цех», «Что мы дали в этом году», «Как мы боремся за качество», «Наш завод и оборона страны» и многие другие.
Во-всю работали Васильев и Рубинчик. Потеряв чувство всякой меры, забыв о военной тайне, излагали они в своих устных и письменных ответах сведения о производственной программе, о продукции, о состоянии оборудования и о многом другом.
Старичок-преподаватель, заручившись хвалебными рекомендациями заводского комитета, предложил свои услуги и уже приступил к работе на другом военном заводе.
Он успешно совмещал свою «педагогическую» деятельность и тут и там. Вскоре, однако, старика арестовали.
…И искренне были удивлены работники завода, в первую очередь слушатели кружка, страдающие идиотской болезнью — беспечностью, узнав, что столь уважаемый ими «безобидный» старичок-преподаватель оказался опытным шпионом, заклятым врагом Советского государства.
Кукла
Дело происходило в одном из советских южных портов. Был выходной день, солнечный и жаркий. Толпы гуляющих высыпали на берег, на приморский сквер.
К пристани приближался пароход. Он вез иностранных туристов.
Пароход заходил в порт всего на час и шел дальше по своему маршруту, все ближе к сердцу страны.
На берегу было много народа, вертелись юркие мальчишки, предлагавшие почистить ботинки, а попутно могущие нырнуть в морскую глубину, если кто бросит туда серебряную монету, толкались неизменные фотографы с горою карточек и всевозможных южных фотографий.
Наверху в сквере, почти у самого берега, на узкой длинной скамейке расположились трое. Видимо, это была одна семья. Отец — высокий плотный мужчина, в форме гражданского флота, посасывал длинную, причудливой формы, трубку. Возле него сидела уже немолодая, хорошо одетая женщина, держа на руках большую нарядную куклу. Около скамейки что-то чертила на песке девочка лет десяти.