Однако тот удивительный факт, что подобные внутренние репрезентации частей мира могут, помимо своего интенционального содержания, превращаться в переживания систем, описываемых как личности, обращает наше внимание на одно из центральных ограничений любой теории субъективности, а именно на решение проблемы несовместимости личного и субличностного уровней описания.5 Этот дополнительный аспект одновременно сталкивает нас с новым вариантом проблемы "разум-тело": кажется, что в принципе невозможно описать причинно-следственные связи между событиями на личном и субличностном уровнях анализа, а затем перейти к описанию этих связей все более тонким образом (Davidson 1970). Этот новый вариант, в свою очередь, приводит к значительным осложнениям для любого натуралистического анализа сознательного опыта. Он возникает из-за того, что в перспективе от третьего лица мы описываем субъективный характер ментальных состояний в аспекте обработки информации, осуществляемой субличностными модулями: Как соотносятся сложные события обработки информации - например, в человеческом мозге - с одновременно развивающимися феноменальными эпизодами, которые затем сами системы описывают как свой собственный субъективный опыт, используя внешние коды репрезентации? Как стало возможным появление этого чувства собственности на личном уровне? Как мы можем адекватно представить себе репрезентативные состояния в мозге как одновременно объектно-направленные и субъектно-ориентированные? Как могут существовать одновременно субличностные и личностные состояния?
Взрывной рост знаний в нейро- и когнитивных науках сделал совершенно очевидным, что возникновение и содержание феноменальных эпизодов в очень сильной степени определяется свойствами информационного потока в человеческом мозге. Когнитивная нейропсихология, в частности, показала, что существует не только сильная корреляция, но и сильная зависимость "снизу вверх" между нейронными и информационными свойствами мозга и структурой и конкретным содержанием сознательного опыта (см. Metzinger 2000a). Это одна из причин, по которой перспективно не только анализировать психические состояния в целом с помощью концептуальных инструментов, разработанных на уровне описания, рассматривающем объекты с психологическими свойствами как информационно-процессорные системы, но и дополнительный пучок проблемных свойств, которыми обладают такие состояния и которые часто обозначаются такими ключевыми философскими понятиями, как "опыт", "перспективность" и "феноменальное содержание". Центральную категорию на этом теоретическом уровне сегодня, несомненно, образует понятие "репрезентация". В наше время "репрезентация" благодаря своей семантической связи с понятием информации была перенесена в область математической точности и впоследствии получила эмпирическое закрепление. Это развитие сделало его интересным инструментом для натуралистического анализа когнитивных феноменов в целом, но все больше и больше для исследования феноменальных состояний. В исследованиях искусственного интеллекта, в когнитивной науке и во многих нейронаучных субдисциплинах концепция репрезентации сегодня играет центральную роль в формировании теории. Нельзя, однако, упускать из виду, что такое развитие привело к семантической инфляции термина, что более чем проблематично. Также нельзя игнорировать тот факт, что "информация", то самое понятие, которое сделало возможным это развитие в направлении преодоления разрыва между естественными и гуманитарными науками, является, безусловно, более молодой категорией и тех, и других. "Репрезентация" - традиционный топос окцидентальной философии. И взгляд на многие столетия, в течение которых развивалась эта концепция, может предотвратить множество изобретений колеса и теоретических тупиков.