Двойной диссоциации не существует. Безусловно, существует бессознательное интенциональное содержание. Очень много. Но в экологически обоснованных стандартных ситуациях нет ни одного сознательного состояния, которое не было бы в той или иной степени репрезентативным состоянием (нестандартная ситуация - абстрактные геометрические галлюцинации, обсуждавшиеся в главе 4; см. также рисунок 4.1 для одного прекрасного примера чисто феноменального содержания). До тех пор, пока мы вообще выбираем репрезентативный уровень анализа - а это может измениться, - не существует примера феноменального содержания, которое не было бы также направлено на некоторый целевой объект, свойство или отношение. Обратите внимание, что это не означает, что эмпирический субъект должен иметь хоть малейшее представление о том, чем на самом деле является интенциональный объект его или ее опыта. Во многих случаях, например, при переживании диффузных чувств и эмоций (таких как ревность), исходный интенциональный объект может находиться за миллионы лет от нас. Возможно, его больше не существует. Первоначальный репрезентант может быть чем-то, что существовало только в мире наших далеких предков. В частности, как мы узнали из обсуждения ограничения прозрачности, мать-природа до недавнего времени не заботилась о том, чтобы дать кому-то из нас понять или испытать тот факт, что вообще существует что-то вроде интенциональности. Только недавно мы смогли обнаружить и представить тот факт, что у нас действительно есть разум. Возможно, PMIR - это наша первая попытка сделать этот факт доступным для самих себя.
Обратите также внимание на то, что феноменальное состояние может быть лишь слабо репрезентативным. Согласно некоторым теориям ментальной репрезентации, например, тем, которые описывают степень статистической зависимости (см. Eliasmith 2000) или ковариации, один и тот же тип феноменального состояния может удовлетворять определенным ограничениям интенциональности (например, точности) в разной степени в разных случаях. Он может быть более или менее репрезентативным. Но даже если это чистая видимость, искажение во всей своей полноте, оно все равно имеет интенциональный объект: оно на что-то направлено. Интересный вопрос заключается в том, состоит ли в таких случаях его направленность в чем-то большем, чем тот факт, что оно интегрировано в PMIR. Однако, поскольку я не ставил перед собой задачу предложить общую теорию ментальных репрезентаций, этот вопрос явно выходит за рамки данного исследования.
Как возникают картезианские интуиции, такие как интуиция случайности, интуиция неделимости и интуиция непосредственной данности?
Степень интуитивного правдоподобия данной теории вытекает из степени феноменальной возможности, связанной с ней (см. раздел 2.3). Теории описывают миры. Сознательный опыт моделирует миры. Такие существа, как мы, воспринимают как интуитивно правдоподобные все те теории, которые описывают миры, которые могут быть феноменально смоделированы нами. Эти миры воспринимаются нами как возможный феноменальный опыт, который мы можем иметь - потому что мы можем внутренне моделировать его. Таким образом, понятие возможности всегда соотносится с определенным классом конкретных репрезентативных систем, каждая из которых обладает специфическим функциональным профилем и особой репрезентативной архитектурой. Человеческие существа могут различаться и различаются в том, что они могут представить, в том, какие классы миров они могут сознательно моделировать, и в том, что они считают интуитивно правдоподобным. Мы не можем представить себе тринадцатимерную тень четырнадцатимерного куба или континуум пространства-времени, потому что зрительная кора наших предков никогда не сталкивалась с объектами такого типа и потому что глобальная модель реальности мозга, основанная на трех пространственных измерениях и одном отдельном, однонаправленном временном измерении, была достаточной для выживания в том, что было нашей биологической средой.
Более того, интуиция меняется на протяжении всей жизни: Даже в пределах одного индивида внутренний ландшафт, характеризующий пространство возможностей, может претерпевать значительные изменения. Важно также отметить, что механизмы генерации и оценки репрезентативной согласованности, используемые такими системами, оптимизированы с учетом их биологической или социальной функциональности и не должны подчиняться классическим критериям адекватности, рациональности или эпистемической оправданности в узком смысле философской эпистемологии. Вкратце, в нашем случае множество феноменально возможных миров напрямую связано с множеством номологически возможных миров, но лишь косвенно с множествами логически и метафизически возможных миров.