Нормативные нейрофеноменологические соображения могут привести к таким дополнительным ограничениям. Например, они могли бы сделать это в терминах максимизации интеллекта или минимизации страданий человеческих существ. Другая идея, уже упоминавшаяся выше и несколько более сложная, заключается в том, чтобы ассимилировать неявную онтологию, лежащую в основе нашей феноменальной модели реальности, в онтологию наших научных теорий. Можно тщательно исследовать нормативный идеал медленного развития постепенного сближения между нейрофеноменологией человека и метафизикой, подразумеваемой нашими лучшими объективными теориями о глубинной структуре физической реальности. Назовем это понятие "конвергенция первого лица и третьего лица". Третья логическая возможность заключается в том, что мы также можем выбрать уменьшение степени удовлетворения ограничений для одного или нескольких уже существующих ограничений. Например, мы можем выбрать снижение феноменальной прозрачности. Этот кандидат на нормативную ориентацию - назовем его "минимизация прозрачности" - будет заключаться в том, чтобы сделать глобально доступным фундаментально репрезентативный характер сознательного опыта. Мы могли бы попытаться сделать больше информации о более ранних стадиях обработки доступной для интроспективного внимания, тем самым постепенно делая все больше и больше слоев в нашей собственной Я-модели феноменально непрозрачными. Такая стратегия, конечно, создаст дополнительную вычислительную нагрузку для аттенционных систем мозга, но в то же время она может послужить ослаблению наивно-реалистического самопонимания, характеризующего наше нынешнее состояние сознания.
Вот вам и первые примеры. Конечно, количество вариантов, открытых для нас, гораздо больше, чем три предложения, описанные выше, - с чисто теоретической точки зрения оно столь же обширно, как и само пространство возможных разумов, хотя у современных человеческих существ оно гораздо меньше из-за серьезных нейрофункциональных ограничений, обусловленных физическим строением нашего мозга. Во всех этих предложениях основополагающий принцип всегда будет заключаться в том, чтобы объединить продолжающееся научное обсуждение нашего фактического ландшафта ограничений с нормативным обсуждением того, каким мог бы быть оптимальный ландшафт ограничений для человеческих существ. Таким образом, мы, возможно, в конечном итоге придем к новым и более точным ответам на древние философские вопросы, например, о том, что такое хорошая жизнь и как мы можем меньше страдать, о том, как мы можем стать более разумными или, в более общем смысле, как мы можем стать носителями более сильной формы сознательного опыта.
Возможно, именно в этот момент на сцену вновь выходит старомодная философия. Если говорить о конкретных нормативных аспектах, касающихся потенциальных будущих изменений в самой ПСМ, то можно, например, обсудить максимизацию ее внутренней согласованности. Возможно (если мы настроены гедонистически), мы могли бы просто поставить эту цель относительно все более высоких интенсивностей приятного содержания самопрезентации: Сколько физических удовольствий вы можете испытать, не сойдя с ума? Как вы можете использовать научные знания для оптимизации сенсорной стимуляции, не заставляя при этом распадаться самомодель? Есть и смежная, но уже несколько иная интерпретация идеала когерентности: Классическое понятие "добродетели" теперь может быть интересно переосмыслено, а именно - в терминах повышения внутренней и социальной согласованности Я-модели, например, в плане функциональной интеграции когнитивных инсайтов, эмоционального самомоделирования и реального поведенческого профиля. Такие традиционные понятия, как "интеллектуальная целостность" и "моральная целостность", теперь неожиданно обретают новые и очевидные интерпретации, а именно - в терминах наличия у человека высококонсистентной Я-модели. Этическое поведение может быть просто самым прямым способом максимизации внутренней согласованности Я-модели. Поэтому оно может быть напрямую связано с концепцией психического здоровья. И оно даже может быть совместимо с разумной, нейрофеноменологически оптимизированной формой рационального гедонизма.
Но на самом деле мы можем пойти дальше этого. Очевидно, что с более традиционной философской точки зрения наибольший интерес представляет третья логическая возможность, кратко описанная выше, - минимизация феноменальной прозрачности. Как только принцип автоэпистемического закрытия будет четко понят на нейрокогнитивном уровне, можно будет определить цель - постоянно минимизировать прозрачность ПСМ. Это хорошо согласуется с классическим философским идеалом самопознания: По-настоящему принять этот идеал означает растворить любую форму автоэпистемической закрытости, как на теоретическом, так и на феноменальном уровнях репрезентации - даже если это подразумевает сознательное нарушение ограничения адаптивности, которое мать-природа так жестоко наложила на наших биологических предков. Самопознание никогда не было чисто теоретическим предприятием; оно также включает в себя практическую нейрофеноменологию - постоянные усилия по эпистемической оптимизации самого феноменального самосознания. Интересно отметить, что этот традиционный принцип также объединяет восточную и западную философию. Я предсказываю, что в ближайшие столетия когнитивная нейронаука сознания в конечном итоге поддержит этот старый философский проект интеграции теоретического прогресса и индивидуального психологического развития гораздо сильнее, чем многие из нас ожидают сегодня. Вклад, который когнитивная нейронаука в конце концов внесет в философские проекты человечества, будет значительным, потому что в своей основе когнитивная нейронаука - это проект самопознания. Как я пытался показать в этой книге, феноменальная самость берет свое начало в недостатке аттенционального, субсимволического самопознания. Феноменальная прозрачность - это особый вид темноты. С биологической точки зрения такая темнота была чрезвычайно успешной, поскольку она создает то, что я назвал "наивно-реалистическим самопониманием". Но очевидно, что с нормативной философской точки зрения репрезентации всегда должны быть распознаваемы как репрезентации, а наивный реализм - это то, что должно быть отвратительно. В конце концов, видимость должна быть преобразована в знание.