– Ха, вот и Тупица пришла. Ну что, попробуй врезать! – Степанов с вызовом выставил вперед свое круглое лицо с поросячьим носом.
– Прекратите.
Парни вмиг остепенились и с преданностью собаки воззрели на своего лидера. Внезапно появившийся Громов выглядел расстроенным или, может быть, чем-то раздосадованным. Он устало махнул мне рукой.
– Уходи, Страшила.
– Мы тут эээ… немного повеселились, – жалобно проговорил Антипов.
– Даже не думай больше приставать к девчонкам! – пригрозил Наркоша. Иногда он кажется не таким уж и плохим.
Минут пятнадцать мы шли вместе с Кирюшиной и молчали, но я чувствовала себя неуютно и попыталась завязать разговор.
– Похоже, Громов реально распространяет наркотики.
Вика кивнула.
– Просто хочет выглядеть крутым.
– Ну да. Кстати, спасибо.
– Да не за что. Если бы Громов не пришел, нас бы избили.
– Почему ты заступилась за меня?
– Просто. Мне показалось, что ты нуждаешься в помощи.
– Как думаешь, стоит рассказать Евгению Леонидовичу?
– Не знаю. Мне кажется, он сам скоро все поймет.
– Тебе тоже он нравится?
Вика остановилась, ее глаза блеснули.
– Я его люблю.
Какое простое и в то же время прекрасное слово! Но как сложно его иногда произнести. На оставшихся уроках я витала в облаках и все примеряла на себе это сорвавшееся с губ Вики «люблю», как какое-нибудь платье или юбку.
Не знаю, что имела в виду моя одноклассница, но могла бы и я с такой же легкостью сказать об Octopuse: «Я его люблю?» Да, несомненно, могла бы, потому что я его на самом деле люблю. Потому что благодаря ему забываю, что я Страшила, и чувствую себя такой же грациозной и яркой, как Вика Кирюшина.
В школе мы остались допоздна, обсуждали с ЕЛ наш литературный спектакль и делали первые зарисовки. И вот тогда-то он мне сказал то, о чем я не могла не рассказать своему Octopusy.
– Теперь я понимаю слова одного моего ученика: «Нет никого красивее человека, который не боится быть самим собой». Да… человек и вправду становится красивым, когда занимается любимым делом, – ЕЛ похлопал меня по плечу, как будто желая приободрить, а на его лице сияла искренняя улыбка.
Octopus 01:28
Он действительно так сказал? Твой учитель?!
Сандра 01:29
Да. Ты знаешь, он очень крутой.
Octopus 01:30
Он процитировал своего ученика… Да, это точно. Очень крутой.
Voice 4
«Душа была схвачена ощущеньем божественной разноцветности, воли и вышины: я знал, что я в раю». Я выучила эти строки наизусть. А потом ангел шепнул мне единственное слово, и я почувствовала себя на верху блаженства. В отличие от рассказчика, я не забыла то слово, которое преобразило все мое пребывание на земле. Это слово – любовь. Именно из любви люди помогают друг другу справляться с трудностями, а иногда и просто выживать. Любящие сердца скорее откликаются на чужую беду и становятся лучшими целителями. Любовь делает нас всемогущими, и я готова вынести на плечах всю боль мироздания, потому что люблю. Когда люди научатся любить, они перестанут искать смысл своего существования, они ведь уже обретут его. Даже животные любят своих детей, а тот, кто не любит, опускается до уровня камня – холодного и безмолвного.
Да, слово, которое услышал рассказчик, – это, конечно, любовь, и именно она способна спасти целую страну и ее народ. Он пропустил в себя это чувство, отбросив внешнюю оболочку за ненадобностью. Слово – только оболочка. А это уже другой поэт. Простите, Евгений Леонидович, что не запоминаю всех имен, которые вы называете.
И я люблю. Я не просто запомнила слово, которое шепнул мне ангел. Я чувствую. Я не стыжусь своих чувств, я хочу, чтобы эхо отозвалось на мою любовь.
– Потрясающе. Хочешь, я запишу?
– Скворцов! Как давно ты здесь стоишь?
– Прости. Иногда я слышу твои записи. Иногда не вслушиваюсь, потому что занимаюсь своим делом. Но сегодняшняя запись просто удивительная.
– Значит, ты знаешь, что я…
– Конечно. Но в этом нет ничего плохого.
– Спасибо… Но зачем ты притворяешься Тормозком?
– Просто от меня другого не ждут.
– Ясно. Но кое-кому ты бы мог открыться.
– Кому же?
– Той, которая тебе нравится. Думаешь, я не замечаю?
– Хм…
– Хм?
– Почему ты до сих пор не выключила диктофон?
Личный блог Кота Шредингера
Пять утра, а я набираю этот текст, потому что не могу успокоиться. Мать спит на кухонном столе. В последний раз я видел ее в таком состоянии, когда умер отец.