– Почему ты решил рассказать мне? – сухо спросил я.
– Потому что я так больше не могу… Мне плохо. Я не знаю, что это такое…
– Наверное, совесть.
О раскаявшемся грешнике у Господа Бога больше радости, чем о праведнике. И хотя я не Бог, а Антипов не грешник, учитель все-таки тоже счастлив, когда ученик встает на путь исправления.
После этого случая я и пошел к Громовым, чтобы вернуть блудного сына и заставить его сердце гореть страстью от возможности заниматься любимым делом. Оказалось, что на слово «гитара» для мамы Сережи наложено табу, и я не знаю, в чем дело, но все-таки не могу смириться. И снова убедился, что поступаю правильно, увидев, как мой отъявленный хулиган с нежностью, немного неловко, с благоговейным страхом перебирает струны старенькой гитары, которую я отыскал в кабинете музыки. Поцарапанная, пыльная, расстроенная, она оказалась абсолютно никому не нужной. Почти. Через полчаса Громов вдохнул в нее новое звучание, и гитара неожиданно заиграла – звонко, послушно, с силой, как будто только и ждала момента, когда ее коснутся шершавые пальцы юного мастера.
– Я даже не знал, что моя мелодия не такая плохая, как выходит в приложении на телефоне, – поделился мальчик, и я впервые увидел его сияющую улыбку. Его руки заметно дрожали от перенапряжения, а на подушечках пальцев выступила первая кровь.
– Кто бы мог подумать… У меня снова будут мозоли, – не переставал восхищаться он.
– Люблю музыку, а сам играть не умею. Вот и завидую хорошим музыкантам белой завистью, – подмигнул ему я. – Пойдем пить чай, тебе нужно отдохнуть.
Громов перевел взгляд на часы и спохватился.
– Пять часов! Я играл целых пять часов без перерыва! Евгений Леонидович, я пойду. Если мама узнает…
Я не отнесся серьезно к этому запрету. Мне казалось, любой родитель хочет видеть своего ребенка счастливым. Главное – не спугнуть. Поэтому я дал себе обещание ни во что не вмешиваться и ни о чем не спрашивать.
Надоедать своим присутствием ученику, только что возвращенному в собственную стихию, тоже не мог, поэтому оставил его наедине с гитарой в актовом зале. А сам в это время помогал Вике Кирюшиной любить капризные, но все же потрясающие, звучные, яркие буквы.
Прошло несколько недель, в течение которых я, не зная усталости, просиживал в темной и немного одинокой школе допоздна, а потом 8 «А» класс практически в полном составе приступил уже к серьезным ежедневным репетициям.
Voice 8
Бегу от Скворцова с новыми идеями для сценария. Давно я не чувствовала себя такой легкой, беззаботной, счастливой. Начала немного дружить с Сашей Протасовой. Никогда не видела, чтобы кто-то так же восхищался другим человеком, как Егор – этой девчонкой. На самом деле мне нравится проводить свободное время с ними и еще несколькими девочками из нашего класса, которые шьют костюмы для гостиной.
Такое впечатление, что меня вырвали из пучины вечного одиночества и отчаяния, и теперь я уже не представляю своей жизни без друзей. Сегодня даже написала небольшой текст сама – у меня, оказывается, забавный почерк. Психолог говорит, что он еще может поменяться, когда я привыкну и начну относиться к письму как к совершенно обыкновенному занятию. Неужели это действительно произойдет? Начала читать «Героя нашего времени», которого мы будем изучать в следующем году. Мне все еще сложно сосредоточиться, и голова начинает болеть, поэтому долго читать не получается. Но буквы уже не расплываются перед глазами, как будто раньше они были моими врагами, а теперь мы начали узнавать друг друга получше и вроде как примирились. Кто знает, может быть, скоро мне не нужен будет диктофон. Просто пока я пишу медленно, а думаю очень быстро.
Из-за всего этого балагана я стала больше общаться с родителями, папа даже упрекнул маму, что она не записала меня к психологу раньше. А потом он сказал мне: «Тут нечего стыдиться, Виктория». Хоть и не люблю эту «Викторию», но мне было приятно. Кстати, только что осознала, что почти не вижусь с Вероникой, совсем не хватает времени, да и она теперь постоянно чем-то занята.
Что, если купить по дороге горячую пиццу и махнуть к ней прямо сейчас? Отличная идея! Сейчас, мой милый диктофончик, позвоню маме и скажу, что останусь ночевать у тети. Нет, я никогда не забуду, что ты мой самый первый друг, даже если научусь хорошо писать!
Voice 9
Этого не может быть. Не может быть, чтобы было так больно. Неужели счастье – всего лишь кратковременное мифическое состояние, которому вообще нельзя доверять? Неужели боль способна вот так легко его вытравить? Почему же мне так хочется плакать?