Вечером следует ждать, что к нему придёт Мэддокс, а завтра должен наконец приехать епископ Роберт Корнтуэйт. За то время, что Донован был в доме Бреннанов, череда смертей продолжалась, погибли - фактически на его глазах - ещё четверо. Самоубийство Кэтрин Ревелл и Патрика Бреннана сомнения не вызывали. Не столь бесспорной была смерть Шарлотт Ревелл: Патрик все-таки мог догнать её на лестнице, схватить за платье и сбросить вниз. Неясной и загадочной была лишь пропажа Эдварда Хэдфилда - он исчез по непонятной Доновану причине, и если погиб - тоже невесть почему.
Но теперь Чарльз мог рассказать Корнтуэйту о характерах и об отношениях в семье, надеялся, что свою лепту в обсуждение внесёт и доктор Мэддокс - и тогда всё прояснится.
Смерть подлинно, как сказала миссис Голди, оказалась прикормленной собакой в Кэндлвик-хаус, сожрав уже шестерых в этом доме. Донован подумал, что никогда ещё он не попадал в подобный дом - дом разбитых сердец.
Донован опомнился, когда стало темнеть. На полотне во всех основных деталях, кроме фона, проступил Джозеф Бреннан - умное лицо умудрённого жизнью человека, усталый, немного пресыщенный взгляд зеленовато-болотных глаз. Чарльз порадовался, что ему хватило одного сеанса, с трудом разогнул затёкшую спину, и тут взгляд его упал на стоящий в углу портрет Патрика Бреннана.
Это лицо, написанное им наскоро и, что скрывать, без всякого интереса, неожиданно удивило. Тогда, во время сеанса, Патрик показался Доновану не очень приятным человеком: он достаточно резко высказывался о своей родне, насмехался над уродством сестры и хулил дядю и брата, но сейчас, когда все суетное отлетело, с портрета смотрел некрасивый, но страдающий человек, слабый, но пытающийся удержаться на плаву, нелюбимый и никому не нужный, да ещё и понимающий это. В глазах проступила загнанность дикого зверя, волка, со всех сторон обложенного флажками, уже слышащего лай собак и шум погони. Донован вздохнул. Изменился, конечно, не портрет. Изменился его взгляд. Теперь Чарльзу было жаль несчастного.
Он очистил палитру от красочного слоя, вымыл кисти, переоделся, забрал все портреты для лакировки и спустился вниз. В холле стоял какой-то рыжий полицейский, препиравшийся о чём-то с Фоксом. Донована беспрепятственно выпустили, и он побрёл тёмными улицами к Церковному дому. За первым же поворотом его окликнули. За ним неторопливо шёл доктор Тимоти Мэддокс.
-Не ожидал столь скорой встречи. Вы были там с полудня?
Донован кивнул и рассказал обо всём, что видел в этот день.
-Всё оказалось менее загадочно, чем казалось вначале, и если предыдущие случаи похожи на нынешний, то всё это просто... клубок дурных страстей, - устало проронил он.
-Возможно, вы и правы... - кивнул Мэддокс, - но есть одна странность.
-Какая?
-С вашего разрешения, о ней я пока умолчу. Нельзя ронять такое на ветер без весомых доказательств, а я получу их только завтра. Корнтуэйт обещал сразу вызвать меня по приезде, надеюсь, к тому сроку я разберусь в происходящем. Но всё не так просто, уверяю вас - совсем не так просто.
-Возможно, - не стал спорить Донован, - я сегодня сам ощутил, что вроде бы понимаю случившееся, и даже внутренне успокоился. Однако это призрачное спокойствие. Ведь не Патрик же украл у меня пигменты... Кстати, я совсем забыл сказать вам: Джозеф Бреннан считает, что украсть яды могла Энн, и мне самому тоже так кажется. Она влюблена в мистера Райана Бреннана, но тот обручён с другой. Я не знаю, объявил ли он уже об этом или нет, но мисс Энн... Мне кажется, она склонна к излишне драматичным поступкам.
-Ну, запретить некой особе проглотить яд мы всё равно не сможем, - вздохнул врач, - при этом... я очень желал бы найти возможность съездить в Уистон...
-Зачем?
-Боюсь, что мы упускаем из виду начало этой истории, а оно - там.
-Мисс Элизабет сказала мне, что это глухое захолустье.
-Правильно сказала.
-Так что же?
-Я не хочу делать далеко идущих выводов, маленькие городишки порой и вправду таят в себе очаги величайшего разврата, я знавал случаи, когда опекуны в таких глухих местечках совращали своих тринадцатилетних воспитанниц, отцы - своих юных дочерей, братья - сестёр, и, возможно, подобное могло иметь место и в Уистоне. Но я хотел бы просто убедиться в этом, а вот это нелегко. Ну да ладно...
-О таких вещах никто не расскажет, - уныло обронил Донован.
На Норфолк-стрит они расстались, и Донован сразу попал в объятия миссис Голди, которая прослышала о случившемся в доме и жаждала узнать подробности. Донован очень устал, был к тому же голоден, но во время ужина добросовестно пересказал то, что знал. Глаза миссис Голди масляно блеснули:
-Ну, то, что эти девицы ни конюхами, ни грумами не брезговали, поговаривали. Марта рассказывала, что эта... мисс Летти порой целыми днями на Дальнем выгоне ошивалась - с утра до вечера. И все на лошадях да среди мужчин. Прилично ли такое девице?
-А что ещё про них рассказывала миссис Бейли? - не скрывая любопытства, жадно спросил Донован.
-Говорит, приехали они скромницами, ходили, опустив глазки долу, да только весьма скоро понятно стало, кто они такие, а после они и вовсе обнаглели. Мисс Шарлотт, правда, пока не этот случай, вроде не замечена была с кем-то из челяди, да только дом-то, что вам рассказывать, сами, небось, видали - лабиринт, там, Марта говорит, не поймешь, какой коридор куда ведёт и с каким пересекается. Всякое там возможно.
Это Донован знал и сам.
Миссис же Голди подытожила:
-Девицы-то, конечно, получили по заслугам за распутство своё, а вот мистера Патрика - жалко. Из-за какой-то блудной девки... разве так можно?
Глава 19. Самоубийство по всем правилам.
А ведь для того, чтобы жить,
нужны более веские основания,
чем для того, чтобы умереть.
Антуан де Ривароль.
Донован до ночи работал над витражами, а наутро, сразу по пробуждению, принялся за портреты. Он завершил портреты Ральфа и Джозефа Бреннанов, набросал мистера Мартина и Уильяма, остальные - покрыл лаком. Оставалось написать миссис Эмили Бреннан.
Вопреки сказанному Тимоти Мэддоксом, Донован все же перестал верить в мистичность происходящего в Кэндлвик-хаус, и сегодня, в день похорон Патрика Бреннана, решил не ходить туда, чувствуя, что там будет вовсе не до него. Днем он вышел в город, немного побродил в парке. К своему большому удивлению, увидел в парке мисс Летти Ревелл и мисс Энн Хэдфилд. Девицы, в которых Донован раньше не замечал и тени симпатии друг к другу, шли рядом и, как показалось Доновану, были одинаково расстроены. Мисс Ревелл держала в руках платок и иногда утирала глаза, глаза же мисс Хэдфилд были сухи, но окружены коричневой тенью. Подойти ближе Донован не решился, опасаясь, что его заметят, однако девицы были поглощены разговором и шли в его сторону.
-Это бессмысленно, - донеслись до него слова Летти Ревелл, - я сама во всём виновата. Теперь никому ничего не докажешь. Во всем обвинят меня, только и всего.
-Да, - еле слышно произнесла мисс Хэдфилд, - вам нужно было быть осторожнее.
-Тогда мне казалось, что я всё делаю правильно, а теперь ничего не исправишь, - вздохнула Летиция. - Я могу надеяться только на отъезд.
-Мне хуже, - бесстрастно заметила мисс Хэдфилд, - я не могу уехать.
Девицы повернули в боковую аллею.
Донован вздохнул и направился к себе, по пути размышляя об услышанном. Он снова ничего не понимал и решил заняться витражами, надеясь, что работа отвлечет его. Тут, однако, в прихожей раздались шум шагов и вскрик миссис Голди, потом на пороге возник доктор Мэддокс - с наполовину забинтованной головой. Донован испуганно встал.