— Опять «останови»! — раздался чей-то возмущённый голос.
— Не останавливай, Амо! — сердито сказала старуха с корзиной на коленях. — Дотерпит до Еревана, ничего ему не сделается.
— Ладно, Амо, останови, — сказал Симон. — Не порть человеку жизнь. А то, глядишь, не выдержит и прямо тут, в машине, и случится с ним грех.
— И поделом ему будет, — буркнула старуха и пронзила своего соседа злым взглядом. Она хотела ещё что-то сказать, но громкий хохот пассажиров, вызванный словами Симона, помешал ей.
— Где тут остановишься, — не оборачиваясь крикнул Амо, — когда кругом одни только поля и бахчи!
— А во-он впереди, рядом с дорогой, стоит какая-то будка! — сказал Симон. — Это, кажется, как раз то, что ему нужно. Останови-ка автобус возле неё.
Едва Амо остановил автобус, как красноносый пассажир, кинув бурдюк на сиденье, ринулся к выходу. Спотыкаясь и покачиваясь, он побежал, перепрыгивая через огромные полосатые арбузы и жёлтые дыни, прямо к покосившейся деревянной будке. Давид, вытянув шею, следил за ним, как, впрочем, и все остальные пассажиры. Красноносый балагур, добежав до будки, толкнул ногой дверцу и исчез за ней — и тут же как ошпаренный выскочил, держась за штаны, словно его ужалила спрятавшаяся там змея. Вслед за красноносым с лаем выскочила большая чёрная собака и кинулась за ним, а через минуту из-за будки выбежал и мужчина в папахе, с палкой в руке. Это оказался сторож. «Больше места не нашёл, негодяй!» — заорал он, потрясая в воздухе своей палкой. Глядя на него, в автобусе все покатились со смеху, даже Амо, лицо которого всю дорогу не покидало серьёзное, меланхоличное выражение.
— Вай, чуть не угодил в пасть этой зверюге, — трясясь от страха, пробормотал старик, влезая в автобус. На его бледном лице теперь по-прежнему краснел только нос.
— А что, отец, разве это оказалось не то, что тебе нужно? — справившись с приступом смеха, спросил Симон.
— Не знаю, сынок, что это за будка, — ответил старик, к которому уже вернулось чувство юмора, — да только не та, что мне нужна.
— Ха-ха! Да ведь он угодил в сторожевую будку! — весело крикнул мужчина в круглой, как блин, кепке.
Иногда и машину жаль, хоть она и не живая тварь
Дорога стала круто подниматься в гору, и машина медленно полезла вверх, с трудом преодолевая подъём. Мотор вдруг стал подвывать, издавая какие-то странные жалобные всхлипы.
— Дядя Симон, — спросил Давид своего нового друга, — наверное, машине сейчас трудно, да?
— Конечно, трудно. Тут, наверху, разрежённый воздух, вот ей и дышится тяжело: не хватает кислорода. Пожалуй, ей надо помочь. Эй, Амо! Слышишь, как трудно приходится нашей старушке? Останови-ка, а? Давай попросим пассажиров пройтись вверх пешком.
Все, умолкнув, прислушались: сердце у машины и в самом деле работало натужно, с перебоями. Амо остановил автобус, и все пассажиры вышли и отправились в гору пешком. Веяло горной прохладой, вдали в закатных лучах солнца виднелась снежная шапка Арарата. Давид, держась за руку Симона, шагал вместе со всеми за ползущей вверх машиной.
Скоро автобус достиг перевала, а спустя двадцать минут подошли и пассажиры. В хвосте плелась старуха в тёмном платке, а впереди неё — весельчак с красным как перец носом.
— Небось устала, мамаша? — снова принялся балагурить Симон. — А каково было бы машине всех вас тащить в гору?
— Э-э, что там говорить, сынок, — сказала старуха, тяжело отдуваясь. — Конечно, жалко её, хоть и не живая тварь. — Отдышавшись, она с озабоченным видом подошла к автобусу, дёрнула ручку дверцы и… тут же испуганно отпрянула назад: из машины с весёлым хрюканьем вывалился розовый поросёнок — морда вся перепачкана в красном вине, глаза косят. Шлёпнувшись на землю, поросёнок с трудом встал на ноги и, радостно повизгивая и шатаясь из стороны в сторону, пошёл куда глаза глядят.
— Вай, да эта свинья, кажется, вылакала всё моё вино! — первым опомнился хозяин бурдюка. — Господи, она, наверно, ничего мне не оставила!
— Чей это поросёнок? — еле сдерживая смех, спросил Амо, открывая дверцу водительской кабины. — Мы же предупреждали: возить домашних животных в пассажирском автобусе запрещено!
— Мой, мой! — запричитала старуха в тёмном платке. — Везу дочке в подарок! Вай, так я и знала, что он вылезет из корзины. Чтоб ему провалиться в землю!
Все покатывались с хохоту, глядя на пьяного поросёнка, беззаботно машущего колечком закрученного хвостика.