— Да, — соврал Давид. Ему не хотелось задерживать Симона дольше, хотя расставаться с ним ему было очень и очень жаль. — Она тут рядом с вокзалом живёт.
«Пусть едет, — подумал он, — а то Амо его ждёт не дождётся на автовокзале. А я кого-нибудь спрошу, и мне покажут дом тёти Марго».
— Ну тогда будь здоров, Давид! Удачи тебе!
— И вам тоже! Спасибо за всё, дядя Симон!
Когда автобус огибал площадь, Симон высунулся из окна кабины и приветственно махнул Давиду рукой. Мальчик тоже помахал ему рукой и смотрел вслед автобусу до тех пор, пока машина не исчезла за поворотом; потом он, сунув руки в карманы, двинулся к бассейну, у которого стояло несколько человек. «Наверное, тоже приезжие», — подумал мальчик. Потому что люди эти стояли и любовались статуей Давида Сасунского и о чём-то между собой горячо спорили. Давид тоже стал у края бассейна и принялся внимательно рассматривать памятник. Так вот каким был человек, совершивший столько славных подвигов! Богатырь, он защищал слабых и обездоленных и наказывал жестоких и несправедливых. Мальчик, словно его пригвоздили к земле, стоял и всё смотрел, смотрел на легендарного героя… Давид не заметил, как погас день и зажглись уличные фонари, не заметил, как на здании вокзала вспыхнула неоновая надпись «Ереван», осветив над ним герб Армении.
Давид вдруг почувствовал, что он проголодался. Мальчик пересёк площадь и подошёл к лоточнику, торговавшему горячими пирожками с мясом. Давид купил два пирожка, стал рядом и начал есть.
— Дядя, — спросил Давид у лоточника, — не знаете, где тут дом Погосян Марго?
— Дом Погосян Марго? А кем она тебе приходится?
— Это моя тётя.
— Твоя тётя? А на какой улице она живёт?
— Она живёт тут недалеко, рядом с вокзалом.
— Так, стало быть, ты не знаешь ни улицы, ни номера её дома?
— Нет. А зачем? У нас в посёлке все друг друга и так знают. А вы не знаете тут всех?
— У вас в посёлке? — Лоточник вытаращил на него глаза. — Ты, значит, приезжий? — Давид кивнул. Лоточник с секунду рассматривал мальчика, потом оглянулся по сторонам, ища милиционера. Но тут к нему подошёл покупатель и отвлёк его внимание от мальчика. Давид отошёл от лотка.
Он остановил ещё нескольких прохожих, но так никто ему и не показал дом тёти Марго. Прохожие, недоуменно окидывая его взглядом, только пожимали плечами.
Вокзальные часы показывали ровно десять. Народу на площади стало заметно меньше. Давид понял, что не найти ему своей тёти в этом большом городе, и он уже больше никого не спрашивал о ней. Он решил как-нибудь дотянуть до рассвета, а утром добраться до автовокзала и найти там своего нового друга Симона.
К одиннадцати вечера мальчика стала одолевать усталость, и он сел на одну из скамеек лицом к памятнику Давиду Сасунскому. Рядом, на других скамейках, сидели какие-то люди с портфелями и дорожными сумками на коленях. А один мужчина и вовсе улёгся на скамейку, положив чемоданчик под голову. От нечего делать Давид стал снова разглядывать статую посередине бассейна. На память стали приходить некоторые из историй про Давида Сасунского, рассказанные ему матерью. Несмотря на поздний вечер, было душно и жарко, и Давид не заметил, как он задремал, сидя тут на скамейке.
Когда он очнулся от своего тревожного сна, огни на площади уже кое-где погасли. Ночь стояла жаркая, насквозь прожжённая южными звёздами. Давид потянулся и посмотрел вокруг себя. Площадь была почти безлюдна. Только у самого входа в вокзальное здание стояли двое мужчин и, наверное, в ожидании своего поезда коротали время в неторопливой беседе. Давид снова повернулся к памятнику. Теперь, когда машины не сновали вокруг площади и город почти опустел, памятник тёмной громадой возвышался над бассейном. Давид долго глядел на гигантского всадника, и вдруг ему показалось, что тот вот-вот сорвётся с места и понесётся вскачь по безлюдным улицам уснувшего города…
Давид встал со скамейки и перебежал площадь — благо не было никакого движения на улицах. Луна, расплескавшаяся по бассейну, слегка посеребрила поверхность воды. Мальчик лёг на бетонный край бассейна и с наслаждением опустил руку в прохладную воду. И вдруг, к своему удивлению, он нащупал дно — бассейн оказался до смешного мелким. Он снова поднял глаза на статую, и внезапно ему неодолимо захотелось взобраться на памятник и усесться на лошадь Давида Сасунского. Он оглянулся: площадь по-прежнему была почти безлюдна, лишь у самого вокзала остановилось такси, из него вышли несколько человек и принялись выгружать на тротуар вещи. Давид спрыгнул в бассейн. Вода была ему лишь до колен.