Избавиться от друзей Игоря оказалось намного сложней, чем от Свенельда и полоцкого князя Люта. Ольга не могла открыть Игорю истинной причины своего желания отправить Микулу с Рогдаем под сарацинские сабли, ей пришлось изыскивать для мужа убедительное объяснение того, зачем они обязательно должны идти с Олегом в поход. Такой предлог Ольга нашла: чтобы Олег, Свенельд и Эрик, в чьих жилах текла варяжская кровь, не могли вступить в сговор и использовать результаты похода в собственных корыстных целях, им надобно противопоставить верных великому князю русских воевод. А кто мог быть ему преданнее, нежели Микула и Рогдай, которых он знал чуть ли не с младенчества? Эти доводы оказались Игорю понятны и произвели на него нужное Ольге впечатление, в результате друзья-воеводы в полном составе должны были отправиться на Кавказ.
Вчера гонец доставил ей вести от Игоря: печенежский хан с ордой переправился через Дунай и напал на болгар, а совместное русско-варяжское войско во главе с воеводами Олегом и Свенельдом выступило в поход на Кавказ. На вопрос Ольги, когда ей ждать в Киеве мужа и прибудут ли с ним воеводы Микула и Рогдай, гонец ответил, что великий князь с оставшимся войском тронется в обратный путь на Русь через двое-трое суток, а воеводы Микула и Рогдай командуют русской частью отправившегося на Кавказ войска.
Это значило, что Игорь неукоснительно следовал принятому им с Ольгой плану, перестав видеть в ней соперника за обладание властью в державе. Скорей бы он возвратился в Киев, чтобы она, передав ему заботы и хлопоты о сегодняшнем дне Руси, могла целиком сосредоточиться на более важном деле — подготовкой почвы для того, чтобы и завтра, и послезавтра, и до скончания веков верховная власть на Русской Земле принадлежала только роду Рюриков.
2
— Глеб, ты? — притворно удивился Микула, хотя сразу узнал своего соратника по прежнему Хвалынскому походу и одного из устроителей его недавних переговоров с посланцами аланов и лазгов.
— Я, воевода, — откликнулся невысокий худощавый человек с аккуратной бородкой на загоревшем до черноты узком лице. — Неужто я так изменился с прошлой нашей встречи, что меня трудно признать даже с двух шагов?
— Все мы изменились за год, — ответил Микула. — А коли это ты, давай обнимемся после разлуки.
Микула обхватил Глеба обеими руками, легко оторвал от земли, прижал к груди так, что у того слетела с головы высокая лохматая шапка. Трижды расцеловавшись с другом, воевода опустил его на землю, поправил сбившийся набок шлем.
— Ну и силён ты, воевода, словно ваш русский медведь, — сказал Глеб, поднимая с земли шапку и засовывая за широкий пояс пустой левый рукав своего полосатого халата. — Только в деле, на которое мы с тобой сегодня собрались, одной силушки мало, к ней умная голова обязательно нужна.
— Знаю, Глеб. Потому и не отправился, как другие воеводы и ярл Эрик, на пиршество к аланским и лазгским военачальникам, а стал разыскивать тебя. Почему-то верил, что судьба сведёт нас и в этом походе, тем более что мы оба стояли у его истоков.
— Нас свела не судьба, а атаман Казак, — лукаво усмехнулся Глеб. — Как только ваши ладьи вошли в Кубань, молва об этом туг же докатилась до Хазарии и заставила купцов насторожиться. Когда же ваше войско высадилось на сушу и направилось к Хвалынскому морю, в Итиль-келе[38] и на всём Хвалынском побережье началась паника, ибо там до сих пор не забыли вашего прошлого нашествия. Вы были ещё на полпути к морю, а купеческие суда уже прекратили по нему плавать, вьючные караваны начали следовать в Хазарию не по кавказскому берегу через Дербент, а окружной дорогой по азиатскому берегу Хвалынского моря. А раз число караванов уменьшилось, сократилась и добыча атамана Казака. Чтобы люди не бездельничали, он сотню казаков под моим началом отправил к тебе, полагая, что добра на Кавказе хватит и для нас.
38