В Малороссии совершалось следующее языческое обыкновение. Когда созревал хлеб, тогда женщины отправлялись с песнями в поле, и одна из них, взяв в горсть колосья, завивала их узлом. Прочие пели хороводную песню на завитье венков, а потом возвращались домой с прежним пением. Это делалось в том предположении, чтобы рука лиходея и колдуна не могла испортить хлеб. В Ракульском приходе (в г. Вельске Вологодской губернии) стоит среди леса церковь во имя св. Власия, построенная по тому случаю, что там явилась икона св. Власия января 19. Поселяне съезжаются сюда праздновать и молиться <ему> как заступнику скотов. Священник, отпев храмовую обедню, служит потом общий молебен, а частные для тех хозяев, которые с поклоном кладут перед образом св. Власия коровьего масла по нескольку фунтов, так что набирается несколько пудов. Часть масла отдается священнику с причтом, а остальная поступает в пользу церкви.
На многих старинных иконах мне случалось видеть св. Власия сидящим на коне; вокруг святого были лошади, а вдали зеленое поле. Он представлен здесь сберегателем лошадей; мученик написан сухощавым и с длинным лицом.
В некоторых местах во время падежа скота прибегают к опахиванию. Оно состоит в том, что знахари шепчут над больным скотом разные заговоры и потом окуривают его сокровенной травою. Если это не помогает, то вбивают заколдованный кол посреди загона; если и это не помогает, то обращаются к Богу и служат молебны. Так все делается у несчастных суеверов. Сначала прибегает человек к ворожеям и знахарям; потом, вспомнив Бога, как бы не зная Его прежде, устремляется к Нему со слезами. Не всегда ли следует обращаться к Нему?
В других местах падеж скота, называемый коровьею смертью, сопровождается изгнанием с особыми действиями. Женщины, собравшись в деревне, дают знать, чтобы в то время никто из мужчин не смел показываться на улице. Тогда одна из молодых девок берет образ св. Власия и начинает ход около деревни; за девкою идут в чинном порядке женщины. В первом ряду идут женщины с вениками, пучками соломы и сена; во втором едет старая женщина на помеле, в одной рубахе, с распущенными волосами: ее окружают бабы и пожилые девки с ухватами и кочергами; в третьем ряду бьют в сковороды с исступленным криком, пляшут и вертятся. Старухи с зажженными лучинами окружают обнаженную вдову, которая в то время <находится> с хомутом на шее, и запряженную в соху старуху, при коей находятся незазорные девки с серпами и косами; обкуривают их разными знахарскими травами и опахивают вокруг деревни три раза с запряженной в сохе старухою. В то время машут на перекрестках серпами и косами, думая этим действием пересечь путь коровьей смерти. Неистовая толпа останавливается перед каждым двором и стучит в ворота при страшном треске и звоне, производимом от удара в заслонки, сковороды и горшки; бешено ревут и кричат: «Аи! аи! секи, руби смерть коровью; аи! аи! секи, руби. Вот она: аи! аи!» Если при их крике выскочит от испуга собака или кошка, то им смерть неизбежная. По совершении опахивания крепко верят, что коровья смерть не воротится.
Другой обряд, похожий на коровью смерть, совершается во время сильных повальных болезней. Женщины и девки выносят в полдень назем за село или за деревню и складывают его в кучу с двух противоположных селению концов, а потом зажигают в полночь. К одной зажженной куче, в белых рубахах и с распущенными волосами, везут девки соху, а одна девка несет за ними образ. К другой куче несут женщины в черных юбках и грязных рубахах черного петуха. Пришедши к месту, они обносят петуха вокруг кучи три раза. Потом одна женщина, схватив петуха, бежит с ним на противоположный конец селения, и в то время забегает она к каждому дому; остальные женщины бегут за нею и кричат: «а, аи! ату! згинь, пропади, черная немочь!»[16] Добежавши до конца селения, она бросает петуха в тлеющий назем. Девки бросают сухие листья и хворост; потом, схватясь за руки, они скачут вокруг огня, приговаривая: «Сгинь! сгинь! пропади, черная немочь!» По сожжении петуха впрягаются женщины в соху, а девки, неся перед ними образ, опахивают им селение три раза. Иные делают еще иначе. Вечером сгоняют внезапно весь скот на один двор и окружают особой стражею. С рассветом сами хозяева должны разбирать свой скот, выпуская осторожно по одной корове со двора. Если останется одна лишняя корова, то это уж ничья: это и есть моровая или коровья смерть. Ее немедленно взваливают на поленницу и сжигают живьем.
16
В окрестности Смоленска произносят те же самые слова, только прибавляют: «Черная немочь, рачевская». — Рачевка есть предместие города Смоленска, и там осталось предание, что когда свирепствовала черная смерть, тогда она впервые проявилась в городе из рачевского предместий.