Я машинально кивнул. Потом спохватился, но мотать головой, мол, и вовсе не интересно, было глупо.
– Отлично, завтра я жду вас в десять утра у себя, – Белых назвал адрес и пояснил. – Это в трёх минутах ходьбы от «Лубянки». Когда поднимитесь наверх, позвоните по любому номеру из визитки и вас встретят.
– Но у меня завтра…
– Не волнуйтесь, – перебил Игорь Олегович, – Инга Вячеславовна заболела и пары отменили. А замену не поставили. Думаю, староста ещё позвонит вам.
В этот момент у меня запиликал сотовый.
– Ну, вот видите, – засмеялся Игорь Олегович, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, – точно по расписанию. До завтра.
Он кивнул и пошёл прочь.
– Подождите! – окликнул я его, не обращая внимания на трели телефона, – Вы что, в ФСБ работаете?
– Почти, – улыбнулся Игорь Олегович, – почти.
***
Я подышал на стекло и соскоблил ногтем иней. Всё равно ничего не видно – снаружи окно заляпано грязью. Ругнувшись про себя, я натянул перчатку. Троллейбус, зажатый в пробке, дёрнулся и проехал ещё десяток метров.
Один в один – я сейчас. Михась Балашевич перед срывом говорил что-то похожее. Мол, зажали, взяли за жабры и выжали досуха. Через неделю он напился до чёртиков и слетел с набережной, пробив машиной ограду. Эх, Михась – три года отпахал, а большинство через год уходит. А больше двух лет почти никто не выдерживает. Ну, разве что я – уже четыре с половиной года в Конторе, на боевом посту.
И только сегодня сорвался…
Троллейбус остановился, и я вышел на остановке, едва не поскользнувшись на мокрых ступеньках. Спас поручень. Да, мне бы сейчас такой не помешал. Только где взять?
Дул сильный ветер, в свете фонарей танцевали снежинки. Я поправил шарф, подтянул перчатки и подошёл к киоску. За павильоном остановки, визжа и смеясь, сновала ребятня, пацанята лет двенадцати. Пулялись снежками, благо погода что надо – оттепель ещё не закончилась.
Одни из мальчишек, пробегая мимо, поднырнул под поперечную перекладину металлического каркаса павильона. Но под снегом оказался лёд и мальчишка, поскользнувшись, ударился лицом.
Никто из стоящих на остановке людей не шелохнулся, чтобы помочь ребёнку, а его друзья, испугавшись, куда-то исчезли. Он лежал один на снегу, закрыв лицо руками и рыдая навзрыд. Маленький одинокий человечек в самом сердце снежного королевства, где без отдыху прогуливается Снежная Королева.
Самое время было бы пожалеть мальчишку, но без аппаратуры, это сделать невозможно. Ну и пусть. Я подошёл к пареньку и, присев над ним, аккуратно отнял руки от лица.
– Тише, боец, успокойся. Дай посмотрю, что у тебя.
Мальчишка зашёлся новыми рыданиями. Жалость сжала горло, но без аппаратуры я бессилен. Давно шла речь, что ведутся разработки, которые позволят создать маленькие, карманные кристаллы, но дальше разговоров дело не шло. Что ж, остаётся простое человеческое участие. Никакой машинерии и мистики.
Я зачерпнул горсть снега и протёр мальчишке лицо, убирая кровь. Пацанёнок тихо заскулил, но сдержался, не заревел.
– Молодец, казак. Дай-ка я посмотрю, что у тебя с зубами.
Я приподнял опухающую на глазах верхнюю губу. Ну, уберём здесь кровь, и всё станет понятно. Ага. Зубы целы, челюсть вроде тоже. Похоже, мальчишка отделался расквашенным носом и разбитой губой.
Я ещё раз протёр его лицо снегом и, поднявшись, поставил, парнишку на ноги. Он покачнулся, но устоял. Я убрал руки. Мальчишка стоял сам, без моей поддержки. Ну, значит, и с головой всё в порядке. А то ведь мог черепно-мозговую схлопотать, когда об лёд хряснулся.
Его друзья пугливо жались метрах в двадцати от павильона остановки. Я подозвал их движением руки. Они осторожно приблизились.
– Помогите ему дойти до дома. Ясно?
Они быстро закивали. Я обратился к пострадавшему мальчишке:
– Ну, давай, герой, топай.
Он попытался поблагодарить, но разбитая губа мешала говорить. Я похлопал его по плечу и вернулся к киоску. Возможно, мне показалось, но люди избегали моих взглядом. Я хмыкнул и отвернулся к витрине.
Сегодня на душе было совсем погано, и хотелось себя как-то порадовать. Я купил три двухлитровых пакета яблочного сока – посижу, попью. Напиваться уже давно не помогает.
От остановки до дома – две минуты, но я шёл дольше. И не то чтобы от усталости. Да, день выдался тяжёлый и я сильно вымотался, однако дело не в этом. Просто было очень сложно заставить себя двигаться быстрее. И хотя ветер, бивший в лицо, торопил зайти в тепло, я не ускорил шаг.