Иногда бывает так – хочется остановиться. Я хочу сказать – не просто остановиться и замереть на месте, а по-другому остановиться, в более широком смысле. Чтобы перестать бегать, суетиться, работать как проклятый. Ну, то и есть – остановиться. Плотно, наглухо. Может быть – навсегда.
***
Этаж у меня второй, так что предпочитаю обходиться без лифта. Свет в квартире зажигать не стал – хватает и света от фонарей на улице. Живу я один – мать умерла восемь лет назад, а отец живёт с новой семьёй и постоянно мотается по командировкам.
Я разделся, включил на ноутбуке саундтрек из «Амели» и залез под одеяло.
Надо немного отдохнуть. Завтра буду решать, что делать.
***
Снилось что-то нейтральное. Не плохое, не хорошее, но именно этого и хотелось. В этой серости было спокойствие, от которого не хотелось уходить. Просыпаясь несколько раз, я заставлял себя засыпать снова – лишь бы не возвращаться в реальность.
Около часу дня, несмотря на все старания, проснулся окончательно. И хотя спать решительно не хотелось, ещё заставил себя ещё полчаса лежать с закрытыми глазами.
Потом поднялся. Голова гудела, всё тело ломило – это последствия слишком долгого сна. Сонное отравление. Теперь весь день буду такой вялый.
Душ, разумеется, не помог. Постояв минут десять под горячей водой, я вышел из ванны таким же сонным.
Завтракать не хотелось совершенно – сил хватило только на сок. Выпил два стакана и поплёлся чистить зубы.
Закончив все традиционные утренние процедуры, я осознал – заняться больше нечем. Даже на работу идти не надо – спасибо графику «день через три». Остаётся лишь переживать или пережёвывать вчерашнее происшествие. А вот этого как раз и не хотелось.
Я отправился на кухню и достал аптечку. Там у меня хранилось снотворное – так, на всякий случай. Выпив две таблетки, я снова абрался под одеяло и очень скоро вырубился.
***
Я проснулся вечером, около десяти. Есть по-прежнему не хотелось, но таки заставил себя проглотить пару бутербродов. Сок я допил, но идти в круглосуточный ларёк не хотелось. Обойдусь чаем.
Стоя у окна и наблюдая за машинами, проносящимися по проспекту, я почувствовал, что мне необходимо поговорить. Хоть с кем-нибудь.
Я включил мобилу. Странно, этот номер у меня уже три года, а телефонов в справочнике скопилось меньше трёх десятков и то большая часть – какие-то справочные, заказ пиццы и тому подобное.
Впрочем, её номер сохранился.
Я не решился позвонить и выбрал номер отца.
Стерильный женский голос предсказуемо ответил, что «абонент вне зоны доступа».
Тогда я собрался с духом и позвонил ей.
Она не ждала.
И не обрадовалась.
– Вась, уже полодиннадцатого, – недовольно пробурчала она в ответ на моё «Привет, это я», – я уже почти сплю.
– Прости. Мне просто очень нужно с кем-нибудь поговорить.
– Ясно. И я – этот самый «кто-нибудь». Ну, разумеется! Ничего другого я от тебя и не ожидала.
– Да нет, ты не понимаешь… Мне… Мне просто надо поговорить.
– Знаешь что, по-моему, мы расстались не настолько хорошо, чтобы ты звонил мне и плакался в жилетку. Когда мне нужно было с тобой поговорить, ты вообще не брал трубку.
Я промолчал. Она права – я тогда не знал, как расстаться по нормальному, вот и сделал, как сумел. Плохо сделал, не по-людски. Хорошо, хоть передал дело Насти ребятам, и благодаря их присмотру ей было не так больно, как могло бы.
– Я…
– Не оправдывайся. Я не хочу это слушать. Ты никогда не умел вести себя по-мужски. Спокойной ночи.
Я не стал ей перезванивать. Разумеется.
Заварил чаю и присел у окна с дымящейся кружкой в руках. В этот момент запиликал телефон. Настя?
– Привет, это Иван. Как ты там? Мы тут волнуемся – у тебя всё в порядке?
Я сбросил звонок и отключил сотовый. Вот с ним я сейчас точно не хочу общаться. И не только сейчас. Я вообще больше не хочу там работать. Сколько можно – изо дня в день одно и тоже. Работа на износ. Постоянное наблюдение людской боли. Я за четыре года такого насмотрелся, что не каждый опер видел – кровь, грязь, страх. Удивительно, что меня на столько хватило. Нет уж, пошло оно к чёрту.
Я отключил ещё и домашний телефон, потом закинулся тремя таблетками снотворного и отправился спать. Сон долго не шёл и уснул я только под утро.
***
Утро третьего дня было таким же, как и предыдущие, да и день снова обещал быть долгим и занятым опустошительной рефлексией.