– Вот уж точно, – закивал майор, – смотрят и смеются. И не дай бог нападут – что мы против них? Выстоим?! Чёрта лысого! Если с дикарями справиться не можем, о какой войне может идти речь!? Сомнут нас, растопчут как тараканов.
– Как пить дать, – капитан снова плеснул себе водки. – А эти наверху как-нибудь договорятся. Небось, только спят и видят, как бы за кордон сбежать. С награбленным. Им-то кто бы на нас не напал – всё одно хорошо. Будет ещё от кого бабла получить.
– Но я вот чего не понимаю, – майор затушил окурок и отпил из пластиковой бутылки с водой, – неужто император не видит, что происходит?
– Куда ему всё увидеть?! – отмахнулся капитан. – Неужто наши генералы не прикроют свои задницы? Наплетут ему с три короба, мол, солдаты плохие, офицеры нерадивые, то да сё, пятое-десятое. Он и поверит. Ему-то из дворца не видно, что у нас тут происходит.
– Да уж, – протянул майор, – да уж. Ай, ладно, давай выпьем. Мы с тобой вернулись живыми? И то хлеб!
– Давай, – капитан подставил кружку под горлышко бутылки, – вернулись живыми, с наградами – имеем право выпить.
Они чокнулись кружками и залпом выпили.
За окном кружился снег.
***
Генерал нервно расстегнул ворот кителя и принялся раздражённо расхаживать по кабинету, комкая в руках лист бумаги. Потом ткнул пальцем в селектор:
– Начштаба ко мне. Мигом!
Через минуту начштаба вошёл в кабинет. Выглядел он помятым, глаза были красные, но держался молодцом. Он уже третью ночь ночевал в штабе – следил за операцией. Всего третий месяц здесь. Из тыловых, но на удивление толковый оказался.
Генерал тяжело уселся в кресло. Спросил:
– Читали?
– Так точно.
– Что скажете?
– Я не могу себе позволить усомниться в воле императора. Если он…
– Прекратите, – оборвал его генерал. – Я не желаю слушать дифирамбы. В вашей преданности правящему дому и лично императору я не сомневаюсь. Я спрашиваю, что скажете о приказе.
Начштаба помолчал, хрустнул пальцами:
– Желаете честно?
– Именно.
– Я не понимаю приказа. Операция идёт как надо, мы прижали противника к горам, оседлали перевалы, отрезали пути отступления. По моим сведениям, у них уже не хватает продовольствия и боеприпасов. Нам осталось нанести один – последний – удар и враг будет уничтожен. После этого можно выводить войска и вводить жандармерию. Но отводить войска сейчас… Я не понимаю.
Генерал поднялся и подошёл к окну:
– И я не понимаю. Опять повторяется та же история. Едва противнику становится совсем жарко, сверху цыкают, и мы отступаем. Раз за разом. Уже четвёртый год одно и тоже….
Начштаба молчал.
Генерал посмотрел на него искоса и решился:
– Знаете, у меня иногда складывается впечатление, что эти приказы неспроста приходят так удачно для противника.
– Что вы имеете ввиду?
– Я могу быть с вами откровенным? Настолько, чтобы наша беседа осталась строго между нами.
Начштаба выдержал долгий взгляд генерала и сказал:
– Да.
– Хорошо, – генерал снова сел. – У меня такое ощущение, что дикарям помогают.
– В смысле?
– У нас есть изменники, – рубанул генерал. – И более того, мне кажется, что измена окопалась где-то на самом верху.
Начштаба зашагал по кабинету, затем остановился и повернулся к генералу:
– Разрешите предложить?
– Разрешаю.
– Может быть, стоит ослушаться?
– Не понял.
– Я предлагаю ослушаться приказа и закончить операцию, – чётко проговорил начштаба.
– Вот как, – протянул генерал и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.
Начштаба молчал. Ждал.
Наконец генерал открыл глаза, застегнул китель и поднялся:
– Нет, приказ есть приказ. Мы с вами люди военные, должны его выполнять.
– Даже если приказ откровенно преступный?
– Даже в этом случае, – отрезал генерал. – Начинайте выполнять приказ.
– Слушаюсь, – щёлкнул каблуками начштаба. – Разрешите идти?
– Ступайте, – кивнул генерал.
Начштаба уже подошёл к двери, когда генерал окликнул его. Начштаба повернулся.
– Я понимаю ваше желание нарушить приказ, – глухо, глядя в стену, проговорил генерал. – Очень хорошо понимаю. Думаю, если подобные приказы будут приходить слишком долго…. Может повториться шестьдесят шестой. Но на этот раз мы будет куда внимательнее в выборе императора…
Начштаба понимающе кивнул и вышел.