Интернет принёс только одно письмо. Естественно – из Конторы. «Позвони в офис, это срочно». Хрен вам срочно – можете считать, что я уволился.
Я стёр письмо и отправился в ванную. Наполнил до краев и залез отмокать. Пролежал так пока вода не остыла. Потом спустил эту и набрал новую.
На душе всё так же пусто и никаких желаний.
Так и лежал.
В дверь позвонили. Пусть их! Не открою – не хочу. Звонок прозвенел ещё пару раз и замолчал. Ну и хорошо.
День тянулся очень медленно, несмотря на фильмы и интернет. Я уснул глубоко за полночь. Зато без снотворного.
***
На работу мне к девяти, так что в Конторе наверняка уже всё поняли. И хорошо. Почту я проверять не стал и телефоны не включал.
Этим утром я, наконец, почувствовал голод и приготовил себе яичницу с жареной колбасой. Не без удовольствия съел.
Около часа захотелось прогуляться. Я натянул одежду и вышел. И у лифта столкнулся с Игорем Олеговичем Белых, моим шефом.
– Рад, что ты жив, – протягивая мне руку, улыбнулся он. – Мы уж волноваться начали. Ребята к тебе вчера приходили – Борис со Славиком. Потоптались у двери, но тебя вроде дома не было. Или ты не хотел их видеть?
– Не хотел, – буркнул я, пытаясь обойти Белых. – И вообще – я уволился.
– Понимаю, – кивнул он, заступая мне дорогу. – Может, поговорим?
– О чём? – я не оставлял попыток избежать разговора.
– О тебе, о конторе, – Игорь Олегович держался крепко и понемногу теснил меня от лифта.
Пришлось сдаться:
– Ладно, что вы хотите?
– Во-первых, зайти в квартиру и выпить кофе.
– Ладно.
Мы вернулись в квартиру.
– У меня только растворимый, – предупредил я.
– Сойдёт.
– Сахар нужен?
– Нет, спасибо, – Игорь Олегович пригубил кофе и довольно зажмурился.
Я молчал.
– У меня была тяжелая ночь, – пояснил шеф. – После такого кофе – самое то.
– Так о чём вы хотели поговорить?
Белых отхлебнул кофе и ответил:
– О тебе, разумеется. Как самочувствие?
– Живой.
– Значит дело совсем плохо, – Игорь Олегович снова отпил кофе и продолжил. – Ты сказал, что уволился. Я правильно понимаю, что ты больше не хочешь у нас работать?
Я кивнул.
– Отлично. С чем это связано? Ты нашёл другую работу?
– Нет, я просто не хочу больше работать в Конторе.
Игорь Олегович ещё отпил из чашки и поёрзал немного на табурете, устраиваясь поудобнее.
– Вот что, давай по честному. Я приехал к тебе по одной простой причине – ты мой лучший сотрудник. Ты один можешь обрабатывать семь, а то десять клиентов одновременно. Ты сам знаешь, что это значит. Тем более при нашей вечной нехватке людей.
– Знаю, – буркнул я.
– Поэтому я не могу позволить себе потерять тебя. Соответственно, я хочу, чтобы ты остался.
– Нет. Я – не хочу.
Игорь Олегович глотнул кофе, аккуратно поставил чашку на стол и спросил:
– С чем это связано?
– Я обязан отвечать?
– Отнюдь. Мы же не в армии, всё-таки. Я так поинтересовался, – внезапно он наклонился и заглянул мне в глаза. – На случай, если ты хочешь мне что-то сказать.
Никогда ещё я не видел у шефа таких глаз. Они были похожи на пустыню – злую, пронзённую насквозь беспощадным солнцем. Но в тоже время где-то в глубине угадывался оазис. Где-то. В глубине.
Я сглотнул и отвёл взгляд. Ладони вспотели – меня неудержимо тянуло туда – в глубину, к оазису.
Игорь Олегович наклонился ещё немного и тихо, но очень весомо сказал:
– Говори. Я знаю, тебе есть, что мне сказать.
Я попытался отвести взгляд, но глаза шефа не отпускали:
– Говори, – повторил он. – Говори!
Неожиданно я осознал, что внутри меня бурлит и вскипает целое море слов и эмоций, которое сдерживает только хлипкая дамба страха непонимания.
Я сжался, пытаясь удержать это море в себе, но глаза шефа тянул в глубину. В оазис. И дамба рухнула.
– Игорь Олегович, я больше не могу! Одно и тоже каждый день – грязь, кровь, слёзы. А зачем, зачем это всё? Кому, чёрт возьми, это помогает? Что им станется от моей жалости, что они с ней делать будут? Умершие не воскреснут, заболевшие не поправятся, беда не уйдёт. Это бессмысленно, понимаете?! Это абсолютно бесполезно. Им же, бедолагам этим, нужна реальная помощь. Лекарства там, деньги, я даже не знаю что ещё. Но не жалость! Что они с ней могут сделать? На полочку поставить? Любоваться по вечерам и стирать пыль? Что проку от нашей работы, если у человека ничего не меняется?! Я несколько дней назад мальчишке помог – он упал на остановке и расквасил нос. Вот как есть – помог. Без кристалла этого дурацкого, без компьютера. Подошёл, блин, и помог. Делом! Простым осязаемым делом. Вот чем мы должны заниматься, понимаете? Оказывать реальную помощь. Конкретную. А от соплей наших меня уже блевать тянет.