Старик ещё немного покрутил ручку лиры, выжимая из неё жалостливые звуки, потом отложил инструмент и принялся за еду.
Я поблагодарил деда за рассказ, расплатился за еду и вышел из шинка. В лицо ударили лучи яркого майского солнца.
Почти такие же, как тогда на болоте.
Да, старик многое рассказал правильно, почти ничего не приукрасил, но вот конец истории…
Хозяин не ударил цмока.
Потому что я отогнал болотного гада, прицепив на бердыш и запалив промасленную тряпку, которая лежала в торбе и служила для ухода за пищалью.
Цмок яростно рычал и изгибал шею, пытаясь обогнуть завесу из огня и дыма. Но Всевышний сберёг меня, и тварь отступила – развернулась и нырнула в ближайшее окно. Через несколько мгновений – три удара сердца, не больше – чёрная блестяща спина мелькнула в воде за деревьями и скрылась.
Подхватив хозяина, я поволок его к лесу. Забравшись поглубже, чтобы цмок не смог до нас достать, я осмотрел господина. В большой рваной ране виднелись внутренности, ручьём текла кровь.
Я навидался подобного, когда воевал с татарами, – их сабли вспарывают животы с одного удара. Такие раны очень опасны и далеко не всегда даже самый искусный и опытный лекарь или ведун-травник может спасти человека.
Нужно спешить – шансов мало, но брезговать ими не стоит. Я подхватил хозяина на руки и осторожно понёс к лошадям. Там положил его на землю и стал делать носилки, чтобы примостить раненного между конями.
Хозяина трясло, его лицо побелело. Кровь текла меньше, но всё же достаточно обильно, чтобы самое позднее к вечеру свести шляхтича в могилу. Надо было спешить.
И тут господин заговорил. Его голос был слаб, я не всегда разбирал слова и тогда мой несчастный хозяин кашлял кровью и повторял снова:
– Нельзя мне в деревню, никак нельзя. Цмок кровь мою попробовал, теперь не отстанет. Придёт за мной. А там же люди. Он нападёт и на них, понимаешь? Нельзя мне в деревню, Ясь, никак нельзя….
Я молчал. Господин снова и снова повторял одно и то же.
Я безмолвствовал. Господин говорил.
Он ничего не обещал этим людям. Он даже не собирался побеждать цмока, когда ехал на это болото. Но умереть побеждённым мой шляхтич не хотел. Не хотел и не стал.
И тогда я сдался.
Господин рассказал, что и почему нужно делать. Я не смог ему возразить. Я повиновался.
Пришлось вернуться на болото, собрать наше оружие. Мне повезло – цмок не появлялся.
Дождь стихал.
Вернувшись с оружием, я перетащил хозяина к тропе. Дал ему в руки саблю и щит, уложил под елью.
Уложил так, чтобы перед господином открывался вид на болото. Сам же спрятался в стороне, за деревьями. И натянув кунтуш на голову, укрыв под ним от дождя пищаль с новым, сухим порохом, принялся ждать.
Я ждал, смотрел, как тяжёло – с хрипом, рвано, судорожно – дышит умирающий хозяин, и по моим щекам текли холодные слёзы. А я не мог их унять.
Не мог и не хотел.
Дождь перестал, и в воздухе запахло гнилью. В верхушках деревьев путался слабый, раненный ветер. Адам Хадкевич лежал бледный, его бил озноб. Мох вокруг ели стал бордовым. Я глотал слёзы, но продолжал ждать. Упорно, истово, отчаянно.
Вскоре над болотом поднялся туман. Он лениво плавал надо мхом, не решаясь выползать в лес. Я откинул кунтуш – теперь уже порох не отсыреет.
Со стороны болота раздался всплеск. А потом в молоке тумана появилось тёмное пятно. Раскачиваясь, как маятник, оно приближалось.
Цмок шёл на приманку.
Хозяин очнулся. Его глаза ярко заблестели, он сплюнул кровь и, сжав рукоять сабли, прикрылся щитом.
Тварь пошла быстрее, волоча чёрное брюхо по мху. Господин оказался прав – уж если цмок попробует крови, то жертву в покое не оставит.
Я приготовился.
Цмок выполз на дорогу и остановился, дымя ноздрями. До шляхтича ему оставалось всего несколько шагов, но болотный гад не решался их сделать. Он ворочал головой туда-сюда, будто высматривал ловушку.
Хозяин с трудом повернул голову, посмотрел мне в глаза и чуть заметно кивнул.
Я задержал дыхание, уловил момент между ударами сердца и выстрелил. По округе, срывая птиц с деревьев, прокатился грохот.
Пуля угодила цмоку прямо в шею, вырвав здоровенный кусок мяса. Тварь завыла, начала метаться, вырывая лапами куски мха и заливая всё вокруг чёрной кровью.
Потом передние лапы цмока подкосились и он, протяжно завыв, рухнул на дорогу. Я подскочил и тремя ударами бердыша перерубил ему шею.
В тот же миг тучи над болотом разошлись, и красное вечернее солнце выжгло туман.
Мой господин вытер с лица кровь цмока, снова посмотрел на меня, улыбнулся.