Игорь Олегович остановил меня жестом:
– Погоди, я ещё не всё сказал. Мы не можем помочь им делом, потому что свои проблемы они должны решать сами. А мы просто находимся рядом, чтобы они не чувствовали себя одинокими.
– И что? – всё-таки возразил я, – от этого что-то меняется?
Шеф подошёл к холодильнику, подвигал магниты, помолчал и сказал:
– Балашевич как-то, перед самой смертью, тоже меня об этом спросил. Я тогда не смог ответить. А теперь – могу.
Он вздохнул и начал:
– Представь себя на месте любого из наших клиентов. Тебе сложно, больно и плохо. Все тебя бросили, ушли куда-то. Где тебе черпать силы, чтобы справиться с ситуацией? Где найти поддержку? Где получить хоть немного веры в тебя? И если в этот момент мы принимаем этого человека как клиента, он вдруг чувствует, что он не один, что рядом с ним кто-то есть. И этот кто-то верит в него, поддерживает. Даже не словом, а просто – присутствием.
Игорь Олегович взял дипломат и достал оттуда несколько листов.
– Смотри, – протянул он их, – это результат итогов деятельности нашей службы за пять лет с момента начала эксперимента. Особое внимание обрати на график номер три. Это на следующей странице.
Я посмотрел. Кривая графика плавно росла до года, когда мы заработали. Потом – резкое падение. Надпись под графиком гласила «Количество самоубийств по Москве и обрасти».
– Да, именно так, – подтвердил мою догадку Белых. – За пять лет количество самоубийств в Москве и области снизилось наполовину. Можешь себе представить? Это ведь не просто цифры – это люди, это спасённые жизни. И многих спас – ты. Это достаточный ответ?
Я медленно кивнул – ответ действительно был исчерпывающий.
– Вот и хорошо, – Игорь Олегович поднялся с табуретки и достал из внутреннего кармана пиджака конверт. – Это банковская карта. Там сейчас лежит девяносто тысяч рублей. С этого месяца мы поднимаем зарплаты.
– Откуда деньги?
– В фонд сейчас собирают много средств. Вдобавок, мы удачно вложились в акции и наши резервы сильно выросли. Кроме того, эксперимент идёт удачно – ты сам видел – и теперь наверху решили, что уже можно отказаться от зарплаты наличными, поэтому мы переходим на карточки. Ты, кстати, получил первый. Остальным выдадут только через две недели. Но я не закончил – разреши, я договорю?
– Да, конечно.
– Так вот, это твоё жалование за месяц. Независимо от того, останешься ты у нас или нет, тебе каждый месяц в течение полугода будет начисляться эта сумма.
Шеф поднял дипломат и пошёл к двери квартиры.
– Мой тебе совет, Вася – сказал он, уже держась за ручку, – съезди, наконец, куда-нибудь в отпуск.
***
Вдохнув в последний раз утренний воздух, наполненный весело пляшущим тополиным пухом, я нырнул в метро. До работы езды всего двадцать пять минут, поэтому можно не торопиться – я успеваю.
В самом низу лестницы меня настигла смс-ка. От Насти.
«Я тебя люблю. Ты мой самый главный мужчина в жизни».
Я не стал писать ответ.
Просто набрал её номер. И Настя ответила сразу же.
– Я тебя тоже люблю, – сказал я. – Давай пойдём в ресторан? На Большой Никитской есть отличное место – настоящая белорусская кухня, очень уютно. Пойдём туда?
Настя согласилась. И пожелала мне хорошей смены. И её голос был тёплым.
А всего-то стоило набраться смелости, придти и рассказать ей всё как есть – про работу, про то, что на близких порой не остаётся сил, если отдавать их другим. Про то, что я дурак и трус. И про сны, в которых она улыбалась и тянула ко мне руки. Это было сложно.
Ещё сложнее оказалось выслушать то, что говорила она. Её боль, её обиды, её страхи.
А потом было хорошо.
Я вошёл в метро. Людей в вагоне было не много, поэтому удалось сесть. Включив звук в наушниках погромче, чтобы перебить гул метро, я погрузился в чтение.
На «Комсомольской» в вагон разом завалила плотная толпа. Сразу стало душно и тесно. Кто-то наступил мне на ногу и, волей-неволей, пришлось оторваться от книги.
Надо мной стояла молодая женщина с грустным лицом. Одной рукой она держалась за поручень, а другой придерживала огромный живот.
Я тут же вскочил и уступил ей место. Она облегчённо вздохнула и осторожно присела, по-прежнему держа руку на животе.
– Девятый месяц, – смущённо улыбаясь, зачем-то пояснила она.
Я её не слушал. Просто смотрел на красивое лицо, которое враз перестало быть грустным. Удивительно, что такая мелочь подняла этой женщине настроение.
Я улыбнулся женщине, мол, всё нормально, так и надо, кивнул и стал пробираться ближе к выходу. Не то, чтобы я не мог остаться там (выходить-то только через две станции), просто не хотел её смущать.