Я крепко обнимал Сильвию, пока не согрел как следует. Уткнулся в шею, от нее исходил какой-то прямо-таки колдовской аромат. Я уже готов был заняться любовью, хотел было спуститься к ее ногам, чтобы зацеловать ее всю, но она оказалась проворнее.
Она осыпала поцелуями мои грудь, живот, бедра и спустя несколько секунд взяла мой набухший член в рот. Я пришел в такое сильное возбуждение, что едва не кончил сразу же.
Она села на меня, и мы занялись любовью.
Мы впервые делали это утром. Все было необычно: дневной свет из окна, какие-то шумы в доме.
Когда закончили, повернулись лицом друг к другу и долго лежали так, не двигаясь. Я не выпускал ее руку.
— Я разбудила тебя сегодня утром?
— Вчера я поздно лег, потому что провел вечер с друзьями. И получил подтверждение, что старею. Когда заказал воду, официант спросил, какой температуры — комнатной?
— А как это понимать?
— Это значит, в его глазах я выглядел стариком. Он никогда прежде не спрашивал об этом, только вчера.
Она рассмеялась:
— Кто придумал такую глупость! Ну хорошо, а у женщин каков признак старения?
— Смотрю на руки или шею. Но это не всегда бывает верно.
— Если хочешь узнать возраст женщины, нужно смотреть на ее колени.
— Почему?
— Не знаю, так сказала Даниела.
Потом с улыбкой на губах она закрыла глаза.
Я почувствовал, как ее рука, которую я держал, постепенно ослабела, и она уснула.
Мне захотелось откинуть одеяло и посмотреть на ее колени, но я не стал этого делать, решив не будить ее.
Сильвия обладала способностью бывать очень разной. Даже теперь, когда я смотрел на нее спящую, она выглядела усталым ребенком.
Мне хотелось, чтобы она провела у меня весь день. Я представлял, как мы вместе позавтракаем, посмотрим какой-нибудь рождественский фильм с множеством лабрадоров, счастливых детишек и нарядных елок.
Я подумал, что мог бы испечь шоколадный пудинг с «Амаретто», какой моя мама всегда пекла в праздники.
— Уснула… — выдохнула Сильвия, открыв через несколько минут глаза.
— Это было самое прекрасное, что происходило с нами.
— Что?
— Видеть тебя спящей. — Я ласково погладил ее по щеке. — Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм?
— Хотела бы, но у меня нет времени.
— Это будет короткий фильм.
Похоже, я заинтриговал ее.
Взяв ноутбук, я нашел на ютьюбе «Судьбу» Сальвадора Дали и Диснея. Этот фильм идет меньше десяти минут.
Он взволновал меня как никогда, наверное, потому, что, пока мы смотрели, голова Сильвии покоилась у меня на груди. Когда фильм окончился, глаза у нее блестели.
— Прекрасный фильм, — заключила она.
— Это верно, хотя я так никогда и не понимал, что он означает.
— Единственное, что тут можно понять, что понимать в нем нечего.
Наверное, она была права.
— А теперь мне и в самом деле пора идти. Угадай, кто меня ждет на площади у собора?
— Папа римский?
— Сильвана, — со вздохом ответила она, вставая и подбирая свои вещи.
— Но если она такая умница весь год, что же случилось на Рождество? Взорвалась?
— Нет, она все такая же. Попросила меня помочь ей выбрать подарок для моего сына, потому что боится ошибиться. Думаю, ей просто не хочется одной идти в магазин.
— Значит, умница сегодня ты!
Она засмеялась, пошла за своей косметичкой, а потом в ванную. Она делала это всегда после наших встреч. Прежде чем она вышла оттуда, я услышал, как застегнулась молния косметички. В ней таился наш секрет.
Однажды я сказал ей:
— В жизни каждого из нас имеется множество таких косметичек, которые тайно закрываются.
— В тебе явно погибает поэт, — усмехнувшись, ласково ответила она.
Вернулась ко мне уже в трусиках и лифчике, потом прошла за своей одеждой в гостиную.
— Почему бы тебе не остаться в постели? — спросила она. — Ты не представляешь, сколько я отдала бы, лишь бы побыть еще немного с тобой.
— А все Сильвана виновата.
Она присела на край кровати, чтобы надеть туфли, и я погладил ее по спине. Она повернулась ко мне, и мы молча посмотрели друг на друга.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.
Она ответила не сразу:
— Понимаю, что совершаю ошибку, что я — эгоистка, но пока я не в силах отказаться от тебя.
Мы поцеловались, потом она поднялась, и я проводил ее до дверей.
— Теперь увидимся только через две недели.
— Знаю, — с грустью ответил я.
Я подождал, пока она уйдет, и пошел на кухню.
Там, на столе, лежал пакет, перевязанный золотистой ленточкой с бантиком. Разволновавшись и в то же время почувствовав себя идиотом — ведь я ничего не подарил ей, — я набрал ее номер: