Тишина нам нужна для того, чтобы лучше прочувствовать, как мы счастливы, чтобы поместить счастье где-то внутри себя, найти для него новое пространство.
— Я доверяю тебе, — шепчу я, почти не отдавая себе в этом отчета и нарушая наступившую тишину. Чувствую, как ее сердце забилось быстрей. — Никому больше не доверяю, а тебе — да. — Я только что сбросил маску. — Должно быть, потому что влюблен.
Играю, что называется, с открытыми картами, вынуждая и ее поступить так же.
Сильвия не шелохнулась, но мне кажется, будто ее тело стало теплее. После всего, что было между нами за эти месяцы, я уверен: она не ожидала таких слов и смущена.
Мы ни разу не произносили слово «любовь». Не потому, что ее нет между нами, напротив, это условие нашего совместного пребывания. Мы никогда не говорим о любви.
Она кладет руку мне на голову и слегка от страняет:
— В каком смысле?
Из всех возможных ответов этот я ожидал услышать меньше всего.
Поднимаю голову и смотрю ей в лицо. Глаза у нее закрыты. Спрашиваю:
— С тобой все в порядке?
— Да, — отвечает она, все так же не глядя на меня. Садится на край кровати, натягивает трусики и запускает руки в свои волосы, будто собираясь поправить их. Затем поднимает с пола блузку. Надевает и застегивает.
Внезапно обстановка становится напряженной. Я тянусь к ней, цепляю пальцем резинку трусиков, тяну, отпускаю, и та громко щелкает.
Сильвия оборачивается и вдруг странно улыбается, такого выражения я еще никогда не видел на ее лице: оно будто окаменело.
— Что случилось? — Я растерян и встревожен.
— Ничего.
Вот оно, знаменитое женское «ничего», то самое «ничего», за которым неизбежно следует: «Если сам не понимаешь, бесполезно объяснять». От Сильвии я никак не ожидал такого.
— Иди ко мне. — Пытаюсь обнять ее и притянуть к себе, но она высвобождается, явно собираясь уйти.
— Мне пора.
— Как?! — Я думаю об ужине, который нас ждет, о нашей ночи, которую мы впервые проведем вместе.
— Я не могу, — говорит она, застегивая юбку. Берет косметичку и идет в ванную приводить себя в порядок. Она ни разу не посмотрела мне в глаза.
— Подожди минутку… — Встаю и преграждаю ей дорогу. Кладу руки ей на плечи.
Она смотрит мне в лицо, она взволнованна.
— Прости.
Я тотчас понимаю, что только я один хочу перейти установленную нами ранее границу.
— Я не могу, — повторяет она. — Прости.
— Прекрати.
— Что?
— Не повторяй это «прости»!
Я надеваю трусы и рубашку. Она молча смотрит на меня, потом подходит и говорит:
— Все стало сложно, не так, как должно было быть.
— С ним ты не можешь быть так же счастлива, как со мной.
— Но он остается моим мужем. Все не так просто.
Заканчиваю одеваться.
— Я не жду, что, вернувшись сегодня вечером домой, ты внезапно оставишь его. Я готов подождать, время терпит.
Смотрю ей прямо в глаза и добавляю:
— Если и ты этого хочешь.
Мне непонятно выражение ее лица, поэтому уточняю:
— Ты тоже этого хочешь?
Она, не отвечая, кладет косметичку в сумку.
— С кем хочешь быть — с ним или со мной? — настаиваю я.
— Дело не в том, чего хочу я.
— Для меня — в том. В этой комнате только мы с тобой, и ничто больше не имеет для меня значения.
Сегодня, спустя много месяцев, мы смогли гулять, держась за руки, нам было хорошо, мы были счастливы. Она тоже была счастлива. Я не мог ошибиться, я уверен в чувствах, которые она испытывает ко мне. Я хочу быть ее мужчиной, хочу, чтобы она была моей женщиной не только ночью.
Она поворачивается, берет пальто и произносит:
— Мне пора.
— Если хочешь уйти, никто тебя не держит, — резко бросаю я, несмотря на то что на самом деле жажду обратного.
Она останавливается у двери и роется в сумке.
— Не нахожу телефона.
Замечаю его на тумбочке, беру и подхожу к ней.
— Вот он.
Она поднимает на меня полные слез глаза.
Я никогда не видел ее плачущей и не готов смотреть на ее страдание.
Я не удерживаю ее.
Стук закрывающейся двери обрушивается на меня словно гром. Я потрясен. Всего за несколько минут я перешел от полного блаженства к полной катастрофе.
Стою, оглядываюсь. Номер похож на поле битвы: подушки разбросаны по полу, тут же валяется бутылка из-под вина, бокалы небрежно сдвинуты на тумбочке… Вокруг, как и внутри меня, один беспорядок.
Я не в силах даже понять, навсегда ли потерял ее…
ДВА
Когда я впервые увидел ее, у меня закружилась голова.