ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Самое смешное, что, весь обзавидовавшись, обвиняет в зависти к нему Сережу и объясняет этой мнимой завистью то, что Довлатов начисто порвал все связи с Ефимовым.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Нонсенс. Ты не больно жалуешь Фрейда, но тут типичный случай трансфера. Перенос собственных чувств – в данном случае зависти – на объект этих чувств. Грубо говоря: это не я ему завидую, а он – мне. А на Довлатове Ефимов и вовсе сломался. Червь зависти гложет не только его самого, но и его весьма средний талант. Все познается в сравнении. Я сравниваю с тем же одаренным Поповым – в Питере они с Довлатовым шли вровень, ноздря в ноздрю, но позднее, и особенно здесь, в Америке, Сережа пошел в обгон, оставив Валеру далеко позади.
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Вот откуда у Попова такая заморочка с Довлатовым, бедняга. Выпустил в ЖЗЛ жалкую такую книжонку про Сережу.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Одним словом, чмо.
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Мало того что ошибка на ошибке – это можно списать на амнезию или склероз, – так еще сознательное искажение фактов. Врет на голубом глазу! Когда этого самозваного биографа спросили, знал ли он, с каким великим писателем был знаком в Питере, он отшутился, хотя зависть уже ела его поедом: «Нет, это он после смерти так обнаглел». Хорошая мина при плохой игре. Не говоря о том, что его все время заносит на себя – скорее мемуар, чем био. А довлатовские мемуаристы пусть не все, но слишком часто ревизионисты и реваншисты. Даже его первая жена.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. А тебе не кажется, что любые мемуары по изначальному импульсу – реваншистские? Если бы Осип Эмильевич не оставил жену дожидаться в прихожей, пока сам разговаривал с Мариной Ивановной о поэзии, кто знает, были бы написаны Надеждой Яковлевной два ее блестящих мемуарных тома, да еще с привеском?
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. При чем тут Надежда Яковлевна? Та пишет в параллель и вровень с мужем, а у Пекуровской с Довлатовым дуэль.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Ну и что? Ее книга, безусловно, талантливая, хоть и витиеватая, барочная, украшательская; много мусора – продолжение их даже не семейных, а любовных разборок.
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Любовных и антилюбовных. Улица с односторонним движением. Сережа Асю любил до умопомрачения, а она была равнодушна – и к нему, и к его прозе. Судя не только по ее, но и по его воспоминаниям. И по его прозе. Тот же «Филиал» взять.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Два уточнения. Есть мнение, что это не любовь вовсе, а уязвленное мужское самолюбие. И еще. Ася Пекуровская не обязана любить ни Довлатова, ни его прозу. Уйма прецедентов – от Натальи Гончаровой до Марины Басмановой, отменно равнодушных к поэтическим достижениям Пушкина и Бродского. Что занятно – этот любовно-антилюбовный роман написан в один год с любовно-антилюбовным стихотворением Бродского.
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Злобное стихотворение.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Ну да, женщины его воспринимают негативно. А мне нравится. Один из редких прорывов в высокую поэзию у позднего Бродского.
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Обе героини даны под легко разгадываемыми псевдонимами: Тася – Ася, МБ – Марина Басманова. Ни одна из них не была Femme Fatale.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. И каждая стала ею для Довлатова и Бродского, соответственно. Вот почему оба произведения суть результат травмирующего любовного опыта.
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Если так, то тут твой Фрейд уж точно не прав: пожизненные травмы случаются не только в детстве, но и в юности. Я бы только отметила тут моральное преимущество Довлатова: он честен перед самим собой, полагая любовь неизлечимой болезнью. Тогда как Бродский лукавит и, мстя за нанесенные ему душевные раны, в которых сам отчасти виноват, объявляет любовь забытой, преодоленной. Что не так. Откуда тогда такая страсть в этом мстительном стихотворении?
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Что можно Зевсу, нельзя быку? В смысле: писателю позволено выражать свою любовь-нелюбовь, а его музе – нельзя?
ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Разве дело в любви – нелюбви, если ты снова о Пекуровской? Зачем с такой ненавистью обрушиваться на безответного покойника?
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Как сказал Парамонов про Сережу, не дает мне покоя покойник.