Она хотела чувствовать себя уверенно, хотела, чтобы ей сказали, что истории, обсуждавшиеся за обедом у леди Крейл, были возмутительной ложью, ей хотелось услышать, как Рауль официально попросит ее руки. При воспоминании о его поцелуях, о его прикосновениях Харриет бросило в жар. Он, и только он, нужен был ей на всю оставшуюся жизнь.
— Надо же быть таким глупым, чтобы выбрать эту дорогу! — Леди Крейл сердито ударила тростью с набалдашником из слоновой кости в пол экипажа. — Он должен был любой ценой объехать площадь! Пройдет не меньше получаса, прежде чем мы выберемся из этой толпы!
Пробудившись от своей задумчивости, Харриет с удивлением посмотрела по сторонам. Толпа вокруг была такой плотной, что экипаж почти стоял на месте. Недалеко впереди них была площадь, и ее, очевидно, и собирался пересечь кучер, но она, по-видимому, являлась и центром устремления всех окружавших их людей.
— Что всех туда так притягивает? — с любопытством спросила Харриет.
— Аукцион рабов, — поджав губы, ответила леди Крейл, а Харриет побледнела и едва не задохнулась. — Не могу понять, как турки смеют отрицать существование таких вещей, когда это происходит на глазах у всех.
Шум и крики становились все громче, а затем, пользуясь своей грубой силой и мало заботясь о тех, кто у них под ногами, лошади рванулись вперед, и экипаж леди Крейл с грохотом понесся по улице на площадь.
— Очень хорошо, что вы видите все сами, — сказала леди Крейл, отводя взгляд. — Без этого вы никогда не сможете прочувствовать бесчеловечность работорговли.
Рабы — мужчины, женщины и дети — стояли на помосте аукциона, связанные вместе, словно скот. Полумертвые от голода, нагие и растерянные, они были выстроены в длинный ряд от самого младшего до самого старшего.
Леди Крейл велела кучеру как можно быстрее уезжать с позорной площади, смущенная как наготой женщин, так и тем, что они выставлены на всеобщее обозрение. Харриет попыталась отвернуться, но не смогла: тела рабов были покрыты болячками и следами от кнута, а глаза были тусклыми и безразличными — глаза тех, кто давным-давно потерял какую бы то ни было надежду. На каждом конце скованного цепью ряда стояли на страже охранники с мечами и копьями, пока работорговцы выталкивали вперед несчастных одного задругам.
— Что он говорит? — шепотом, полным ужаса, спросила Харриет.
Леди Крейл ее не слышала, она была занята тем, что заклинала кучера скорее увезти их от этого зрелища.
— Он сообщает потенциальным покупателям из какого племени его рабы, — чувствуя себя неловко, ответил Себастьян Крейл. — Светлокожие бородатые рабы, вероятно, из племени ням-ням с юго-запада и каннибалы; черные мужчины — мади; тонконогие рабы — это динки или шилуки. Красивый парень в конце, наверное, калас или бонга, а низкорослые рабы — пигмеи акка.
Харриет прижала ко рту носовой платок, когда нескольких девушек заставили ходить и бегать перед возможными покупателями.
— Очень жаль, что вам пришлось это увидеть, мисс Латимер. — Себастьян Крейл беспокойно заерзал на обтянутом кожей сиденье экипажа. — Обычно они устраивают свои аукционы в пустыне на окраине города. Купленных рабов затем гонят пешком по караванным путям к Красному морю, чтобы погрузить на суда и отправить в Аравию или в Персию. Если бы мой отец находился в городе, у нынешнего торговца не хватило бы наглости устроить свой аукцион здесь.
— Неужели нельзя прекратить его? — с болью спросила Харриет. — Неужели мы ничего не можем сделать?
— При такой толпе?
Но Харриет, не обращая внимания на толпу, закричала в знак протеста, когда плачущую женщину, освободив от цепи, передали арабу за ничтожное количество банкнот.
Леди Крейл резко повернулась к ней, Себастьян зажмурился, но Харриет их не замечала.
— Мы не можем просто смотреть и ехать дальше, когда людей продают словно животных!
— Держите себя в руках, Харриет, — строго сказала леди Крейл, когда люди стали оборачиваться в их сторону. — Мы ничего не можем сделать. — Она коснулась тростью плеча кучера: — Я требую, чтобы мы немедленно покинули эту площадь!
— Он не много выручит за эту партию, — заметил Себастьян, когда экипаж наконец выбрался с площади. — Рабы, которые приносят высокий доход, — это абиссинцы и девушки-черкешенки, которых покупают для гаремов Востока.
Харриет содрогнулась — неудивительно, что ее отец посвятил всю свою жизнь борьбе с такой жестокостью.
Она была настолько расстроена, что почти не принимала участия в разговоре в доме Уолтера. Магдалина встретила ее с холодной вежливостью, обратив все свое радушие на Себастьяна. Доктор Уолтер был неподдельно озабочен здоровьем Харриет; лишь получив от леди Крейл заверения, что девушка полностью оправилась, он радостно просиял и не стал настаивать на осмотре.