— Мы тоже так думаем, — ответила Марина. — Более того, даже очень легкая. И пожалуйста, не ставьте ненужных кавычек, их здесь нет. Извините, — добавила она, поняв, что опять, как в старой жизни, «загнула».
— I have only one question… — пробило вдруг Славу. — Откуда Анна Константиновна меня помнит, когда меня «стирали» из мира уже два раза?
— Наверно, минус на минус дают плюс, — предположила Марина. — Или она просто не стала показывать, что не понимает, о ком ты говоришь.
— Я слишком хорошо изучил ее реакции, чтобы увериться в обратном, — ответил Андрей–старший. — Но ты права, законов мироздания постигать не стоит.
— Лучше сделаем вид, что упорно постигаем эти несчастные дроби. Надеюсь, недолго осталось.
На экзамены учителя, понятное дело, поскупились (кому охота перекраивать расписание, чтобы дать двум малолетним гениям написать полсотни тестов?). Анна Константиновна предложила двоице недельку поучиться в восьмом классе «в тестовом режиме», и, если все пойдет хорошо, потом уже браться за бюрократию. Может быть, она надеялась, что у детей блажь пройдет сама собой, но такое решение было идеальным. Оставалось взять у кого–нибудь из девятиклассников старые учебники, и дело в шляпе.
— Чёрт, в восьмом классе начинается черчение! — вспомнила Марина в первый день эксперимента (ибо так окрестила это действо директриса; ребята предпочитали выражение «эксперимент в эксперименте»).
— И химия! — с гримасой произнес Слава.
— Ладно, лучше, чем осваивать всякую легкотню. А химия не так и ужасна.
— А вот и школа, чтоб она… стояла много лет и выполняла свою миссию на отлично!
— Bonjour à tous! — поздоровался по–французски Слава, входя в свой новый класс.
— Ты кто такой? — спросили с задней парты.
«…Давай, до свидания! — пронеслось у Славы в голове. — Нет, эта шутка должна уже безнадежно устареть».
— Это наша будущая головная боль, — отозвался какой–то, судя по всему, высокомерный ботаник. — Малолетние гении, которые каким–то чудом убедили Анну Константиновну, что им здесь лучше. Подтягивай их теперь.
— Не надо, сами справимся! — обиженно произнес Слава.
— Ну–ну!
— Сейчас французский, верно? — примирительным тоном уточнила Марина. — Что вы там проходите?
— Мы Imparfait разобрали. Как оно образуется, вы, конечно, не знаете?
— J’utilisais Imparfait quand tu ne savais même pas compter en français! — Первая сформировавшаяся в голове фраза с употреблением этого самого времени. Внутренний голос (пятый?!) подсказывает, что времена где–то хромают, но для восьмиклашек (ого, какие мы уже гордые!) сойдет.
— D’accord, mais… — Единственный в классе, кто понял фразу, никак не придумает достойного ответа. Еще бы, куда им до октета ярых олимпиадников?
Урок начинается. Учительница высказывает свое мнение об эксперименте директрисы (по–французски, рассчитывая на понимание отличника, но постепенно переходя на русский), Слава возражает ей (по–французски), Марина вступает в спор. Дальше идет атака вопросами в попытках выяснить их уровень и ответы с как можно более замысловатыми конструкциями и французскими жаргонизмами. Единственный во французской группе (здесь есть французская и испанская) ботаник уже отчаялся что–нибудь понять, признался себе в собственном бессилии и улегся спать на парту. Надо выяснить, что он собой представляет, и объяснить, что ли. А то такое унижение — тебя, самого умного в классе, без пяти минут призера районной олимпиады по французскому и, наверняка, куче других предметов, в прах разносят какие–то малолетки.
Звенит звонок, прерывая учительницу, которая вдруг ударилась в воспоминания по–французски. Смятая концовка разговора, домашнее задание, следующий урок — алгебра. А вот и давешний отличник:
— Вы двое, у какого репетитора занимаетесь?
— Книги французские читай, здорово помогает, — советует Марина.
— Извини, постараемся больше не подрывать твой авторитет, — обещает Слава. — Хотя нет, сейчас наш любимый урок, ничего не обещаем.
— Да какой у меня авторитет… — вздыхает отличник. — Может быть, хоть списывать ненадолго перестанут. А то одна и та же история: «Знаем мы, как ты ничего не знаешь!». Кстати, я Антон.
— Марина.
— Слава. Очень приятно.
— Блин. А как правильно отвечать: «взаимно» или нет?
— А кто его знает! По–английски есть прекрасный вариант «The pleasure is mine», а вот на великом и могучем как–то туго с этим. Стоп, а почему ты нас спрашиваешь?
— Проверка. Выкладывайте, сколько вам на самом деле лет!
Слава с Мариной переглянулись:
— На этот вопрос никак нельзя ответить однозначно. Так–то десять, но в то же время и четырнадцать, и шестнадцать, а кое–кто еще с девяносто седьмого года. — И опять информация выползла сама собой. Наверно, и нечего в этом скрывать.
— То–то я гляжу… — как на хорошую шутку отозвался Антон. Потом осекся: — Почему вы говорите о себе, как будто у обоих раздвоение личности?
— Потому что не только раздвоение, но каждая половинка раздвоилась еще по разу! — в голос ответили Слава и Марина.
— Странные вы… — протянул Антон. — Зато интересные. На Чернильнице есть?
— На Чернильнице?
— На Черкнильнице, ну, на Черкни. ру.
— А, конечно. Фамилию свою скажи, в два счета добавим.
— Комаров, — механически ответил Антон, доставая телефон. — Сейчас сам вас найду.
Он, видимо, собирался поискать их в друзьях у знакомых пятиклашек, но был остановлен двумя заявками в друзья.
— Действительно в два счета! — восхитился он. — Но что вы за киборги такие, колитесь!
«Когда–нибудь ты все узнаешь. А сейчас это все слишком невероятно…» — прислал ему сообщение Слава.
— Это и так невероятно, так что выкладывайте.
— Давай лучше в электронном виде! — предложила Марина, думая, с чего же начать повествование и стоит ли так вот доверяться.
Пока Слава и Марина укрепляли свое положение в качестве восьмиклассников, в пятом классе имел место следующий разговор:
— Предлагаю объявить этим двоим бойкот! Они и так какие–то высокомерные ходили, а сейчас совсем с нами знаться не желают, даже поздороваться с утра не зашли!
— А может, ну это все? Еще, может, вернутся.
— Еще чего. Я их из друзей прямо сейчас удалю.
Поскольку говоривший был в этом обществе довольно авторитетен, все пятиклассники полезли за телефонами, проигнорировав прозвеневший звонок.
В класс (а дело происходило в кабинете информатики) вошла Анна Константиновна, которой ее ответственный пост никак не мог помешать заниматься любимым делом:
— Убираем телефоны, незачем нам двойное облучение! — сказала она.
— Да ну, кто это облучение выдумал? — запротестовал класс.
— Может, кто и выдумал… Глаза–то точно разболятся.
— Не разболятся! — отреагировали ученики.
— Значит, вы уже поколение мутантов, — вздохнула учительница. — Ладно, давайте начинать урок.
В кабинет директора вошел Слава. В голове у него переругивались двое:
— Иди на фиг отсюда!
— Не могу я так.
— Дела у нее!
— Не впервой. И где ты дела видишь?
— Ну, директор же!
— Здравствуйте, Анна Константиновна! — произнес вслух… пожалуй, все же Андрей–старший.
— Здравствуй, Слава. Какие–то проблемы в восьмом классе?
— Нет, проблем никаких. Просто… насчет Андрея. Я немножко соврал.
— Ну соврал и соврал. Что, на самом деле он меня нехорошими словами поминает?
— Нет, просто… Извините, нескромный вопрос. Вы верите в Бога?
— Как сказать… А ты почему спрашиваешь? Как–то мне тревожно.
— Нет, я не в этом смысле, извините. Вы поверите, что Бог может проводить эксперименты?
— Вряд ли, столько миллиардов душ требуют к себе внимания…
— Столько миллиардов одной сущности все равно не под силу, так что по крайней мере один Бог экспериментами занимается.