Еще острее стала ситуация на границе с Наором. Лихтайн выделять помощь не спешил, ведь смерть принца так и не была расследована и отомщена. Никогда еще Фрейзелия не была в таком ужасном положении.
Новоиспеченный король не знал пощады, но враг тоже был искусен и подготовлен. Вот только всегда есть та грань, за которой человек превращается в живой ужас.
Военный конфликт на границе с Наором требовал присутствия короля. И в то же время, как он выехал в сторону границы, столицу покинул неприметный зелфор, увозя в безопасное место молодую королеву с двумя маленькими детьми.
Они не добрались до убежища.
Я читала, что поддавшись сильным невыносимым чувствам, особенно чувству утраты, магнер может творить невероятное. Вот только плата всегда одна — смерть.
Как удержался король, неизвестно, он заглянул за грань, но не ушел за нее. Видимо, чувство долга. Он не бросил армию и довел дело до конца. Нападение Наора было остановлено, а неизвестных убийц нашли и растерзали. Ими оказались особые отряды наорцев — подобранные и отлично обученные магнеры, дрессированные, не знающие пощады убийцы и разрушители. Все понимали, что подготовка к такому должна была вестись не один год. Эта долгая и тщательно спланированная акция должна была уничтожить династию де Ланен.
Но король Каспар-Банкрас де Ланен успел.
Он отомстил так, как только могут мстить менталисты. Он не мог уничтожить Наор, но заключил договор о ненападении на тех условиях, которые были выгодны ему и Фрейзелии. Все-таки война должна была быть остановлена, а территории Наора — холодные, гористые и тоже бедные — фрейзелийцам не нужны, свое бы поднять после войны.
Король подчинил на переговорах всех, даже магнеров. Об этом уже не шептались, а с гордостью рассказывали во всех домах Фрейзелии. Наша страна оказалась в безопасности. Вот только во дворце с тех пор царила гулкая тишина. И если на миг представить, как могло бы быть, останься все королевские родственники в живых... Вот поэтому я не любила бывать во дворце.
— Простите, ваше… Каспар, — тихо, почти шепотом произнесла я.
— Я рад, Николетте. Мы же семья.
Глава седьмая
Я замерла, услышав его слова о семье. Так ли это? Или очередная игра, которую затеял магнер-менталист, чтобы пробраться мне в голову. Ведь Гейс сейчас не мог меня защитить. И стоит королю применить физическую силу…
Я примерно представляла, что мог сделать менталист. Не такой, как Денизе, которая умела воздействовать на чувства и ощущения, скорее даже не создавать, а вызывать из памяти. Она не касалась мыслей, не проникала в суть человека. А король, да, он мог вывернуть голову неугодного наизнанку, узнать все его тайны напрямую или заставить беднягу сутками писать на бумаге всю свою жизнь.
Конечно, имелись амулеты, которые могли защитить от воздействия любого магнера. Магические камни и пропитанные магией металлы отталкивали чужую силу, помогали владельцу, обычно магнеру, сопротивляться чужим воздействиям, будь то огонь или мысль.
Я на мгновение коснулась браслета на руке, проверила, хорошо ли он спрятан под рукавом платья. Не то чтобы амулеты были запрещены. Просто очень дороги и привлекали внимание. Хотя герцогине Ванделир под стать носить такую защиту. Но я не хотела, чтобы чужие глаза видели мой амулет, слишком он запоминающийся.
Впрочем, я сомневалась, что он поможет мне защититься от прямого удара короля. Если даже его голос, всего лишь голос, так на меня влиял. Ему хотелось поверить, например, в семью, которой у меня не было, до появления Гейса — уж точно.
Вот только его величество Каспар-Банкрас де Ланен — менталист и верить ему нельзя. А еще он был против нашей с Гейсом свадьбы. Конечно, с годами люди меняются, но…
Я помнила свое тяжелое свадебное платье, расшитое жемчугом и нежным кружевом. Заколки в волосах весили пару килограмм, не меньше! В груди было так же тяжело, но уже от волнения.
В крошечной боковой комнате главного городского храма я ждала Гейса. Он должен был взять меня за руку и вывести в зал. Оставались считанные минуты до начала церемонии. Но в комнату вошел не Гейс, первым в двери ворвался король — расшитый темными нитями темно-бордовый камзол, золотой широкий пояс, узкий обруч короны на волосах. Тяжелое гнетущее ощущение, лишающее меня возможности вздохнуть — очень знакомое, приходилось уже чувствовать его. Поэтому мне не нужно было видеть лицо короля, хватило и образа, чтобы узнать почти сразу.
Я помнила гулкие шаги, презрительное «я не давал своего дозволения» и жесткие пальцы на моем подбородке, которые заставили меня вздернуть лицо вверх. Я чудом не посмотрела ему в глаза, так, всего лишь увидела край темной — как грозовое небо — радужки. А потом Гейс меня выхватил из его рук: обнял и прижал лицом к своему плечу. Заслонил от чрезмерного королевского внимания.