Кроме…
Через несколько мгновений раскроется главный парашют. Потом – если повезет – появится самолет службы встречи и подхватит его для короткого путешествия в космический центр НАСА «Марти» на Гаване. И кто знает, когда у него появится новый шанс?
«Это непрофессионально», – говорил он себе, глядя на обнаженную левую руку.
Конечно. Но я уже много лет не чувствую себя профессионалом.
Кончики пальцев повисли над прозрачной поверхностью, вызвав в ней новые волны цвета, как будто объект готовился к встрече с ним в точке контакта. Что бы ни находилось внутри… оно каким-то образом знало. Чувствовало близость живой плоти.
А что, если это действительно чужой? И к тому же опасный?
Он не мог не представлять себе продолговатый овоид, который сжимал коленями, чем-то из научной фантастики. Яйцом кукушки. Или Троянским конем. «Заражение» может распространяться в обе стороны. Что, если прикосновение к этой штуке – ужасная ошибка?
Если ученые и техники в Гаване так и решат, то могут больше никогда не повторить попытку. Десятилетиями будут изучать его за стеклом, не проводя этой единственной простой проверки.
Капсулу снова подбросило: это выскочил из своей полости главный парашют, быстро раскрылся и тут же автоматически выгнулся, управляя снижением. Маленький кораблик закачался в живом ритме; все меньше возможных ошибок отделяло Джеральда от прочной поверхности Земли. Безумное звучание мелодии из «Марс нуждается в женщинах» сменили более спокойные моралистические пассажи – музыка к «Бэтмену».
Ир хочет что-то ему сказать? Об ответственности?
Хорошо. Пойдем на компромисс.
– Акана Хидеоши, – произнес он, добавив нажатием на зуб: «ПЕРЕДАВАТЬ».
Сразу появилось ее лицо, на этот раз без искажений от помех, заполнив в голографических подробностях четверть крошечной кабины.
«Простите, Джеральд. Меня отвлекли. Какой-то богатый кретин разбил свой орбитальный фаллос неподалеку отсюда. Пришлось отбиваться от его адвоката, от его матери и от всего аристократического зверинца – они требовали, чтобы я все бросила и искала этого шута».
Она пожала плечами.
«Ну хорошо. Мы вас видим и подхватим через…»
Акана мигнула, разглядев наконец Джеральда: тот держал руку на Артефакте, лежавшем у него на коленях.
«Секунду. Что это вы там… Не шевелитесь, Джеральд. Ничего не делайте…»
Он виновато улыбнулся:
– Генерал, я заработал полный карантин.
Поставьте для меня койку в лаборатории для этого образца.
И приведите психоаналитиков.
«Джеральд, немедленно наденьте перчатку. Это приказ. Положите эту штуку на место…»
Полихромные рисунки устремились к ближайшей подушечке пальца, словно спеша.
Или – вдруг подумал он – стремясь защититься.
Что ж. Почему бы не выяснить? Он вдруг торопливо прижал к прохладной выпуклой поверхности всю ладонь. И…
И что?
Ни удара молнии, ни других неприятностей из дешевого кино. Только новая многоцветная рябь, не ярче, чем после падения камня в воду с нефтяной пленкой. И даже эта рябь стала быстро гаснуть, сменившись линией, абрисом, примерной схемой его ладони.
Конечно, рисунок несовершенный. Более того. Глядя (вместе с Аканой) на рисунок, он увидел его недостатки. Пальцы кривые и слишком короткие по сравнению с его пальцами. Рисунок стал четче, в нем проступил объем.
Костяшки пальцев набухшие. И тут он понял…
Их шесть.
Шесть пальцев.
И…
Рука тоньше моей.
Запястье тоже.
Рассеивался туман, открывая все большие глубины, и из него проступало сужающееся запястье, ведущее к тонкому предплечью. Вместо громоздкого желтого скафандра эта рука напротив была одета как будто в свободный белый рукав.
От поверхности, где соприкасались обе эти руки, его собственная поднялась к плечу, а необычный двойник словно спустился в ограниченное цилиндрическое пространство.
Ограниченное?
Туман еще поредел, и перспектива изменилась. Перед Джеральдом внезапно оказался не продолговатый объект у него на коленях и даже не нутро тесного цилиндра. Впечатление было такое, будто он через линзу смотрел в другой мир, равный по величине его миру, – необычная, странная перспектива, но каким-то образом полная смысла. Его рука по-прежнему была прижата к изображению руки, но эта чужая рука на странном, непривычно сочлененном локте… ведет к узкому, необычно гибкому плечу… к части торса, закутанного в мерцающую ткань… а затем – Джеральд затаил дыхание – к голове, длинной и клиновидной, как у лошади, с нацеленными вперед глазами над округленным ртом. Кажется, на лице даже виднелось подобие улыбки.