«Внимание!» — скомандовал себе Артём — и как всегда не ошибся.
— А вот «Серебряны Твои травы…» — озабоченно про говорил участковый. — К кому вы здесь, собственно, обращаетесь?
— К женщине, — соврал Стратополох.
— Позвольте… А родники?
— Глаза.
— Так-так-так… А травы, стало быть…
— Волосы.
— Серебряные?
— Н-ну… Бывает. Крашены под седину…
Вымотанный, опустошённый и всё же достигший своей цели Артём Стратополох шёл к выходу узким коридором, машинально прочитывая надписи на дверных табличках: «Гипниатр», «Пивдиатр», «Тавматург». Далеко шагнула медицина. Достигнув лестницы, ощутил удушье. Интерьер подавлял. Потолок отдавал трупной белизной. Перила и панели были трупно-голубого оттенка, ступени — трупно-зелёного.
Миновав загадочный зловещий плакатик «Познавая себя, обессмысливаешь окружающую действительность», Артём выбрался на воздух и, обессилев, приостановился на крыльце. Запустил пятерню в карман лёгкой матерчатой куртки, пошуршал в нём скользкими водочными капсулами.
Цвели каштаны. Мимо по недавно продезинфицированному тротуару проходил строй юннатов. Парами. Розовые мальчишечьи галстуки — слева, голубые девчачьи — справа. Грянула речёвка:
— Кто ни разу не хворал?
— Это юный натурал!
— Раз-два!
— Три-четыре!
— Три-четыре!
— Раз-два!..
«Аритмомания, — машинально отметил Артём. — Болезненная страсть пересчитывания. Наблюдается при неврозе навязчивых состояний».
— Наша Родина — здоровье! — самозабвенно прозвенели детские голоса.
Тоскливо прищурясь, литератор взглянул поверх голубых бантов и розовых пилоток. Глухая торцовая стена дома напротив представляла собой огромный портрет доктора Безуглова. Первое лицо государства изображено было в белом халате и почему-то со стетоскопом. Проникающий в душу вдумчивый ласковый взгляд. Внизу — ободряющая надпись: «Вылечим!»
Стратополох взвесил на ладони прозрачные капсулы, борясь с искушением бросить их в рот и, содрогнувшись от горечи, раскусить. Однако результат был известен заранее: растворимая оболочка и сорокаградусное, по Менделееву, содержимое давали в сочетании на диво мерзкий вкус. Это не говоря уже о дальнобойном стойком перегаре. Поэтому капсулы надлежало глотать целиком, запивая водой.
Откуда-то взялся грязноватый тип в некогда щёгольской, теперь же обтёрханной и рваной местами кожаной куртке.
— Вопросник надо? — хрипловато осведомился он.
Вот он наверняка не глотал капсулы, а именно раскусывал их. Или даже принимал зелье стаканами. У народных целителей.
— Слышь! — с досадой сказал ему Артём, снова отправляя лекарство в карман. — Я ж только что оттуда. Ты входящих, входящих лови! Бизнесмен…
Аргумент цели не достиг.
— Сегодня оттуда, — невозмутимо отвечал незнакомец, — а завтра опять туда. В последний раз, что ли? — Насупился, поморгал, пошевелил губами. — И недорого… — добавил он с надеждой. — Двести вопросов — двести ответов! Разок прочтёшь — и хоть к самому на приём… — Последовал небрежный кивок в сторону огромного портрета на торцовой стене. — Ни одна зараза не прицепится!
Незнакомец распахнул правый борт куртки. Из внутреннего кармана торчали тоненькие бледные брошюрки «Что отвечать психиатру?». По наивности искуситель и не подозревал, насколько оскорбительно звучало его предложение. Все равно что навязывать аспиранту шпаргалку для средней школы.
— Застегнись — простудишься, — надменно пропустил Артём сквозь зубы. — Я уже который год как на учёте…
Плохо выбритая физия исказилась уважением и сочувствием.
— Зоофил, что ли?
(Далась им сегодня эта зоофилия!)
— Да нет. Всего-навсего литератор…
Физия отупела на миг, затем отшатнулась.
— Книжки, что ли, пишешь?
— Пишу…
Незнакомец смотрел на Артёма с ужасом.
— С ума сошёл? — искренне вырвалось у него. — Да это ж готовая история болезни — книжка! Ну пойди тогда сам в психоприёмник сдайся! Проще будет…
«Почему я не сказал ему правду? — подавленно размышлял Артём, спускаясь зелёной извилистой улочкой к проспекту Поприщина. — Выдал бы напрямик: так, мол, и так, извращенец… Неужели и впрямь стыжусь?»