— Ты чего? — осведомился он хрипло.
— Да ничего, все оʼкей, — успокоил я его. — Должно быть, стукнулся обо что-то головой и мне снится потрясный сон.
Такое простое объяснение его, видимо, вполне удовлетворило, и он спокойно продолжал свое дело, а я — свое: никак не мог отсмеяться.
Наконец Толстяку и Тощему удалось загнать облачко в угол, и они ему врезали на полную катушку. Чего только не было: огонь и вода, молнии и вопли, взрывы и выстрелы… Среди всего этого шума облачко превращалось то в тощего волка, то в гигантскую крысу, то в свирепого медведя, то в обнаженную красотку, то в кошмарное существо с щупальцами и, наконец, в отвратительную бесформенную массу — что-то вроде куска сочащегося мяса. Эту массу они и подожгли, осыпав ее облатками, какие используют священники во время причастия.
Скорее всего, эти видения вызывались наркотическим отравлением. Сам не понимаю, почему это я салютовал своими цепями и издавал победные вопли, обычно меня вовсе не увлекают такого рода дешевые фантазии. Попадись мне подобное шоу по телевидению — сразу переключил бы на другой канал. Предпочитаю добрый детектив с полным набором противоречащих друг другу улик и знойной любовной интригой. А магия, колдовство… Нет! Верю в голые факты, науку, в человеческое достоинство, ну и в такие вещи, как холодное пиво, «Чикагские медведи».[2] Только не в мумбу-юмбу, снип-снап снурре, пурре безелюрре и прочую чушь собачью. Во всяком случае, до сегодняшней ночи все это казалось мне чушью.
Пока я веселился таким образом и предавался отвлеченным размышлениям, Коротышка попала в беду: граф — летучая мышь прижал ее к стене и собирался прикончить. Она яростно орудовала мечом, целясь ему в голову, но все промахивалась, а он ничего не делал, просто стоял перед ней и сверлил своим пакостным взглядом, пока глаза его не засветились ярко-красным огнем. Коротышка стала медленно опускать свой меч, как вдруг мерзкому монстру прямо в мягкое место вонзилась стрела. Откуда она взялась — ни малейшего представления не имею. Он схватился за зад и прямо взвыл от боли. Выйдя из оцепенения, Коротышка храбро бросилась на врага и мечом отсекла ему крыло. Мгновенно раздалось рычание — это летучая мышь вцепилась когтями ей в грудь, разрывая форменную рубашку… (А под ней-то броня… Вот здорово! Да, вижу: судя по всему, эти ребята из федеральных сил.) Толстяк среагировал мгновенно — очередь из своего М-60 он направил под углом, чтобы не задеть Коротышку. Блестяще работает, профессионал высокого класса — гильзы, отлетая, описывали в воздухе безукоризненную, сверкающую золотом дугу.
В это время на однокрылую летучую мышь опустилась появившаяся вдруг как из воздуха тяжелая сеть, но увечная тварь без всяких видимых усилий разорвала ее. В другом конце зала Тощий, выругавшись, полез в заплечный мешок. Стало быть, вот кто у них профессор по магическим штучкам… Грозно взревел автомат и разнес наконец графу — летучей мыши череп. Сверкнул радужный меч и отсек когтистую лапу. Любой другой давно бы уже сдох, но граф, это отродье сатаны, только захрипел, задрожал, заколебался, извиваясь, словно помехи на телеэкране, и… снова оборотился человеком, целым и невредимым. Немедленно его окружили все трое, словно только этого и дожидались. Каждой клеточкой души я словно вселился в них… Галлюцинации-то галлюцинациями, но этот надутый фанфарон, рожденный в адском логове греха, этот нетопырь по-настоящему страшен — он загубил жизнь моего друга и стольких других людей, и я желал, чтобы эта нежить и вправду перестала жить.
Посмеиваясь, с выражением беспримерной наглости на физиономии граф отколол новый номер: удвоился в размерах — вместе с одеждой! Ловко, ничего не скажешь! Но тут Коротышка прыгнула высоко в воздух и вонзила свой радужный меч прямо в грудь новоиспеченному гигантскому оборотню. Одновременно Тощий затолкал ему в глотку нечто напоминающее деревянный кинжал, а Толстяк засунул графу в штаны гранату. Теперь оставалось только спрятаться в укрытие, что и сделали все, кроме меня. А великан рухнул на каменный пол лицом вниз. Последовал раскат громоподобного взрыва…