На что они просто и прямо ответили:
«Да, появились, но раз наука их объяснить не может, то они скоро исчезнут».
А мышка с бабушкой поклонились Василаю, как фигуристки, когда им вручают цветы.
— Садитесь с нами пить чай, — предложила мышка-бабушка.
И Василай согласился. Ведь нельзя же все время работать, надо когда-то и отдыхать. Он улыбнулся как можно приветливее, но зубки его при этом очень не понравились маленькой мышке. Поэтому за стол она села на всякий случай с зонтиком, готовая в любую минуту нажать кнопку, чтобы зонтик раскрылся и спрятал ее от этого волшебника. Ведь он такой странный, такой рассеянный.
Бабушка надела белый передник и внесла целое блюдо пирожных. У Василая заныло в животе. Он со страхом подумал: а вдруг все пирожные на этом чердаке заколдованные? Поэтому он сразу же отказался от них. А чтобы не огорчать бабушку, выпил пятнадцать чашек чая — ведь они были совсем маленькие, не кошачьи, а мышиные.
Радостный Василай отправился домой.
— На этот раз все хорошо? Или опять что-то не так? — спросил волшебник, которого мучила совесть.
— Теперь день рождения получился что надо, — обрадовал его довольный Василай.
Вот так приходилось Василаю работать почти каждый день.
Как-то в обеденный перерыв среди черных и коричневых, лохматых и причесанных собак он заметил совсем-совсем маленькую с печальными глазами. Она сидела, поджав хвост, и ничего не ела. Только смотрела вокруг, и печаль не уходила из ее глаз и с ее черного носика.
— Как тебя зовут? — остановился рядом Василай. Ведь странно, когда во время обеда кто-то один сидит и вздыхает.
— Альмка.
— А чего же ты не ешь? — обиделся за свое бюро добрых услуг и его обеденный перерыв Василай.
— Не хочется.
— Ты сыта? — пытался найти хоть какой-то ответ Василай. — Тогда понятно.
— Нет, — тряхнула головой Альмка. — Я давно уже не ела, но все равно не хочется. Совсем.
И на Василая повеяло печалью и горестью. Видно, у Альмки что-то случилось.
Так и оказалось. В городе Альмка искала своих хозяев. Летом на даче вместе с ребятами ей было очень весело.
Она была самой главной игрушкой, ее вкусно кормили, особенно за обедом. А теперь хозяева уехали и оставили ее среди опавших листьев и гигантских лопухов. А Альмка так привыкла к хозяевам. И даже готова была простить им, что они бросили ее одну.
— Мы не дадим тебя в обиду, — решил Василай. — Мы тебя пристроим. Не к ним. К ним мы тебя не вернем. Ты попадешь в настоящие дружеские руки.
Василай подумал и подошел к огромной черной собаке. И хотя ему было страшно, потому что собака эта была не меньше велосипеда, он ее о чем-то попросил. Собака согласилась, и они втроем отправились к трубе, которая лежала поблизости. Траншею для нее вырыли, а трубу еще не положили.
Черная собака покорно залезла в трубу.
— Ты умеешь лаять по-детски? — спросил ее Василай. — Так давай. Только жалобней. — И они с Альмкой спрятались в кустах поблизости.
Черная собака принялась жаловаться на свою собачью жизнь. Ее плачущий голосок, усиленный трубой, как громкоговорителем, разносился по всему переулку. Казалось, услышь его — и ты сам заплачешь. Так, во всяком случае, думал Василай. Он готов был сам смахнуть слезу, хотя и знал, что собака эта пока только притворяется.
Но люди не знали этого. Они не останавливались, а проходили мимо. Все очень спешили и не хотели терять времени. Пусть собаки сами разбираются в своих делах, — наверное, думали они. Но ведь человек должен быть человеком и по отношению к собаке.
— Смотри, — вдруг толкнул Альмку Василай после получасового ожидания. — Вот идут двое. Нравятся они тебе?
Действительно, из толпы вынырнули два мальчика и заторопились к трубе. Только шли они очень странно, время от времени оглядывались по сторонам да еще воровато подбирали с земли камешки.
— Сейчас ты узнаешь, что такое настоящая меткость, — сказал один другому.
— Вытаскивай мишень, — обрадовался другой. Мальчик схватил палку и зашарил ею в трубе. Собака перестала тявкать, рассердилась и перекусила палку.
— Сломалась? — удивились мальчики. — Сейчас мы тебя выкурим. Неси хворост.
Они быстро принялись готовить костер. В карманах нашлись и спички. Но тут прозвучал условный сигнал Василая.
Черная собака величиной с велосипед вылезла из трубы и потянулась, обнажив грозные клыки. Она облизнулась и двинулась на озорников.
— Мамочка! — закричали герои и, спасая штаны и жизнь, ринулись прочь. А черная собака, довольная собой и разминкой, забралась обратно в трубу. Она прочистила горло громким лаем и снова принялась жалобно, по-щенячьи скулить.