- Не люблю свой городишко, - призналась я тихо, - вроде бы всего пять часов, а ощущение, что уехал на пять миллионов лет назад, жизнь в нашем Смоленском как бы застыла, понимаешь, она не идёт вперёд, она стоит на месте.
- Понимаю, - кивнул Лис, - я жил в похожем городке во Франции.
- И тебе это нравилось? – спросила я, взглянув на мужчину.
- Учитывая обстоятельства, меня это устраивала, тогда, но скрываться лучше в больших городах, - он не отрываясь смотрел на дорогу.
- Сколько себя помню, всё мечтала жить в столице, - продолжила я свою мысль,- поэтому как только окончила школу, сразу собрала вещи и уехала.
- Не жалеешь? – спросил Лис.
- Нет,- я качнула головой, - не жалею.
Показались первые дома и не большая табличка «Малое Смоленское» добро пожаловать.
- Всегда считала это название подходящим больше селу, чем городу,- фыркнула я.
- Не будь такой,- улыбнулся Лис, - ты же тут выросла.
- И что?
- Чем занимается твоя тётя? – неожиданно спросил он.
- Работает в детской библиотеке, а что?
- А твоя прабабка, чья брошь была, чем занималась? - Продолжал допрос Ренар.
- Учительницей всю жизнь проработала и в войну тоже, - уточнила я.
- Как её звали?
- Ангелина Владимировна Найт.
- Фамилия американская, - протянул Ренар, - ты вообще кто по крови?
- Там много кто намешан, я махнула рукой, - А Найт это фамилия прадеда моего, он из Америки был родом, а у тёти фамилия Вишневская.
- Брошь, откуда у вас, может твоя тётя знать?
- Может, - кивнула я, - я лишь знаю, что она передаётся из поколение в поколение как семейная реликвия от бабушки к внучке.
- Только по женской линии?
- Да, только девушкам нашей семьи. Это важно?
- Всё может быть важно, - Ренар свернул в частный сектор и асфальт закончился. Снег тут лежал поверх твёрдой земли. Наконец я увидела наш с тётей небольшой дом в два этажа и аккуратную лужайку, почищенную от снега.
- Приехали, - выдохнула я, когда мы въехали на подъездную дорожку и встали у дома. На крыльцо вышла тётя Мари. Худощавая женщина с глазами как у собак породы бассет. Она куталась в куртку.
- Здравствуйте, - кивнула она Ренару пропуская нас в дом, - Анна неожиданно так сообщила.
Утром, когда мы с Ренаром решили ехать к тёти, я ей позвонила и рассказала, что приеду со своим мужчиной дабы познакомить единственную родственницу с ним, такова была официальная цель визита, про брошь, я умолчала, тем более, сокровище бабы Анжелы, как её называла Мари, до сих пор находилось в полиции у Ральфа.
Внутри дом не изменился с моего отъезда. Небольшая тесная прихожая, обои с розами на стенах и зеркала в треснувшей оправе. Гостиная и кухня тоже оставались такими как я их помню. Но, почему-то ностальгия не приходила. Как бы я не старалась её отыскать в глубине своего сердца. Даже стоящие фарфоровые статуэтки на шкафу не вызывали никаких чувств. Мне даже совестно стало от чего-то перед тётей.
Как нестранно Мари быстро нашла общий язык с Ренаром и от стандартных вопросов: «Как вы познакомились с моей племянницей?», «сколько вы вместе?», «какие планы на будущее?» к более интересным. Ренар расспросил тётю о нашей семье и сделал он это очень изящно, просто ювелирно. Даже я в середине разговора стала с интересом слушать ибо многого я не знала, вернее так, я не интересовалась.
Оказалось, что брошь во время революции на время была потеряна, но потом её неожиданно нашли, хотя мои родственники были уверены, что потеряли её безвозвратно. Ещё один факт был довольно интересный, когда я родилась прабабка, ещё была жива, она утверждала, что в день когда меня привезли из роддома брошь сама собой оказалась у меня в ручке и ярко святилась, но родители не поверили старухи и решили, что она из ума уже выжила. Свечения они не видели. Докопаться откуда украшение вообще взялось, не представляла возможным. Мари сказала, что никто не задумывался об этом.
***
- Ань пойдём погуляем по городу, - неожиданно предложил Ренар,- и поговорим, - он с интересом разглядывал фотографии моих родственников, чьи портреты, висели в гостиной да и стояли на полках с книгами.