Мне было жаль Стебловского, но я не видел, как можно совместить исполнение двух его желаний. Богатство изменит его необратимо, это я знал наверняка. И пазл сложить будет уже невозможно.
Игорь насвистывал привязавшийся с самого утра мотивчик, старательно огибая лужи. На новые ботинки денег не накопилось, а старые пропускали воду. Настроение у него было радужным, несмотря на липкую сырость последнего дня осени. Клёны, которыми был засажен бульвар, пламенели ещё ярче, чем накануне, и глянцево блестели. Выкрашенные зелёной краской скамейки расцвечивались огненными мазками опавших листьев.
Он только что закончил весьма непростую вещицу, над которой думал почти два года, и воодушевление выгнало его прочь из четырёх стен. Долговязый, без трёх сантиметров двухметровый, он сутулился по давнишней привычке и щурился на мир сквозь толстые линзы очков в тяжёлой оправе. Рукава серого пальто были самую малость коротковаты, и Игорь прятал руки в глубоких карманах, чтобы это не бросалось в глаза. Он направлялся в кафе «Огонёк», намереваясь отпраздновать свою победу чашечкой хорошего кофе и пирожным. Непременно – пирожным. «Наполеоном», может быть?
Вдоль бульвара, шурша шинами, текла автомобильная река.
Евгений Балагуров невидящим взглядом уставился в окно машины. Кожаное нутро детища немецкого автопрома было согрето теплом кондиционированного воздуха, водитель поймал в эфире ненавязчивую музыку. Балагуров пытался расслабиться, но пальцы выстукивали нервную дробь по объёмистой папке с документами, которая лежала сбоку, на сиденье.
Ангел Вася невидимо проскользнул сквозь паутину проводов над дорогой, в который раз посетовав на столь неразумное размещение – снизу небо казалось исчирканным каракулями авангардиста. Выполняя поручение ангела-вершителя, он отыскал среди спешивших по своим делам пешеходов сантехника Борюську, горького и безнадёжного пьяницу, уже поддатого, несмотря на дообеденное время. Борюськины ноги заплетались и так, Васька совсем чуть-чуть помог ему упасть. Железный ящик-гармошка с раздвижными отделениями, в которых хранились разные сантехнические штуковины, выскочил у Борюськи из руки и, громко звеня рассыпаемым содержимым, исчез под колёсами дорогого чёрного авто.
Раздался громкий хлопок. Борюська, даром что пьяный, втянул голову в плечи, приняв его за выстрел. Прохожие растерянно оглядывались. Авто странно скособочилось и замерло, сияя красными «стопами», аккурат напротив вывески «Огонёк». Ангел Вася, улыбаясь, последовал за дорого одетым статным шатеном, который вылез из машины и скрылся за стеклянной дверью кафе. Водитель нервно бормотал в трубку телефона, присев у спущенного колеса. Ошмётки Борюськиного ящика основательно попортили новенькую резину.
Евгений присел за столик в пустующем зале неожиданно симпатичного заведения, с удивлением отметив, что задержка не вызвала у него раздражения. Напротив – он испытывал облегчение, что никак не вязалось с серьёзностью момента. Министры, как известно, опозданий не приемлют. Водитель уже вызвал другой автомобиль, и оставалось только его дождаться. Молоденькая и симпатичная официантка только успела принять заказ и удалиться, украдкой оглянувшись на импозантного клиента, когда входная дверь широко распахнулась и в зал ввалился запнувшийся о коврик посетитель. Пытаясь удержать равновесие, он схватился за рогатую вешалку у входа и с грохотом повалил её на пол, завершив таким образом своё эффектное появление.
Игорь, с трудом умудрившийся не растянуться перед дверью, смущённо улыбнулся, поднимая тяжёлую рогулину. Запотевшие очки не позволили ему оценить степень возмущения девушки-официантки, а то он смутился бы куда сильнее. Стянув очки с носа и автоматически протирая стёкла, он неловко присел за самый дальний столик у окна, совершенно не заметив, что с соседнего стула на него с весёлым любопытством взирает господин, занявший этот же столик пятью минутами ранее. Ангел Васька посмеивался, расположившись между рожками псевдоантикварной люстры, испытывая острое желание покачаться на ней, словно на качелях.
– Игоша! – воскликнул господин, взмахом руки пресекая порыв официантки, метнувшейся к неловкому верзиле с желанием исправить положение.
Стебловский вернул очки на место и с изумлением обнаружил перед собой гладко выбритую, посыпанную бледными веснушками физиономию Женьки, которого видел в последний раз на выпускном, перед тем, как тот уехал в Петербург.