Впившись глазами в листок, она перечитала факс, пытаясь осмыслить его значение «Эмоциональное состояние выясняется»… Это едва ли может относиться к Майклу: у него не было эмоциональных проблем, за исключением последствий той давней истории, злосчастной лыжной прогулки. Тогда на нервной почве у мальчика началась чесотка: неделями он докрасна расчесывал тело, а стонать во сне не прекращал несколько месяцев. Этот студент, которого она сама привела в их дом, наверняка приставал к Майклу. А может быть, и к Адаму. Но с того случая прошли годы, а других причин для сильного расстройства у Майкла вроде бы не было. Он всегда был веселым, покладистым и неунывающим ребенком. Нет, с ним такого случиться не могло. Но что касается его старшего брата… С Адамом дело обстоит иначе.
Желудок ее скрутило узлом, руки и ноги онемели. Волной нахлынули пугающие воспоминания… Адама всегда отличала тяга к пыльным чердачным закоулкам: его неудержимо тянуло туда, хотя в распоряжении мальчика имелась собственная, обставленная и украшенная специально для него комната. Именно на чердаке, за корзинами и коробками, прятался он в тот день, когда вообразил, будто не понимавшая по-английски Мария не желает с ним разговаривать. Да и потом чердак становился его убежищем при любом огорчении. А оттуда имелся выход на крышу. Она словно воочию увидела Адама на скользкой кровле, вцепившегося в черепицу. Возможно, он уже тогда собирался броситься вниз, и этому помешало лишь ее возвращение. Конечно, тогда она убедила себя в том, что этой выходкой мальчик просто хотел привлечь к себе внимание и заставить отца приехать домой. Ей казалось, что за этим стоит лишь сиюминутная мальчишеская обида. Но вдруг там имело место и нечто большее? Листок бумаги выпал из ее онемевших пальцев. Диди отрешенно проследила за тем, как он упал на стол, и продолжала стоять, не отводя взгляда от скатерти, словно на ней мог быть написан невидимый ответ.
Мог ли он и вправду замышлять самоубийство? Во время поездки на Палм-Бич она не расспрашивала его ни о чем подобном, хотела, чтобы тот страшный день поскорее забылся. Да и как бы ни был Адам расстроен, до такого он бы не дошел. Не мог ее мальчик покончить с собой; такое и предполагать-то нелепо. Да и не было для этого никаких причин. Она была так привязана к нему и с самого рождения почти никогда с ним не расставалась. И хотя держала прислугу, проводила дома почти все время. Правда, как раз в тот день, когда из-за отказа Джорджа поехать с ними на каникулы ей пришлось отлучиться, чтобы подготовиться к отъезду, Адам и вылез на крышу. Непроизвольно, синхронно с ее мыслями, правая кисть Диди сжималась в кулак и разжималась.
«Падение с высоты». Так сказано в факсе. Несчастный случай. Вот что это было — несчастный случай. Факс послали в три часа пять минут, стало быть, беда стряслась поздно вечером, после одиннадцати. Усилием воли Диди заставила себя сосредоточиться, задавшись вопросом, как мог провести Адам пятницу. Наверное, встречался с приятелями. Как раз в прошлую среду, в Палм-Бич, он вроде бы сказал, что его друзья частенько устраивают вечеринки, предпочитая то время, когда родителей нет дома. Никто не стоит над душой, делай, что хочешь. Она не услышала в его словах ничего, кроме бравады, но сейчас казалось, что это могло объяснить случившееся. И по времени все совпадает — как раз для вечеринки. Положим, он пригласил ребят и отвел их наверх, показать чердак. Кто-то увидел люк на крышу, спросил, можно ли им воспользоваться, и Адам приставил лестницу и вылез наружу. Просто, чтобы покрасоваться перед товарищами; он ведь множество раз проделывал это безо всякого вреда. Выбрался на крышу и случайно сорвался… Не намеренно, а именно случайно. Но какие странные совпадения: в ночь, когда родился Адам, бушевала буря. Мартовской ночью, перед тем как он вылез на крышу, разразился снежный буран. И вот вчера эта ночная гроза! Получалось, будто угрожавшей ее старшему сыну опасности непременно сопутствовало ненастье.
Но минуточку, если все произошло в пятницу после одиннадцати, то где, спрашивается, был Джордж? Он обещал, что по возвращении из Нигерии будет приезжать домой каждую пятницу не позже восьми. Как раз вчера и была первая пятница после его поездки. Правда, Джорджу не привыкать обманывать: он всегда мог пообещать что угодно и ничего не выполнить. И всегда умел найти этому оправдание.
Она воспитала мальчиков одна, без помощи Джорджа. Он не дал ничего ни ей, ни собственным детям. На этого честолюбца нельзя было положиться ни в чем, ибо все его помыслы сводились к успешной карьере. Все прочее отступало на второй план — даже семья. Джордж никогда не думал о близких. Даже в тот день, когда родился его первенец, он оставил их обоих в больнице и улетел в Оттаву, прежде чем она отошла после анестезии. Да и к рождению Майкла прилететь не удосужился. Вполне возможно, что и вчера Джордж сумел найти отговорку, чтобы не возвращаться в Торонто. А ведь на Палм-Бич, в последние дни каникул, Адам только и говорил, что о скорой встрече с отцом. Неужели он снова обманул ожидания сына, и тот опять полез на крышу, надеясь таким способом заставить отца вернуться?