— Чувствовать ты уже чувствуешь, а убедиться, подтвердить впечатление можно по косвенным признакам. По истощенности жертвы хищнеца, если у тебя есть подозрение, что данного человечка используют как ресурс. Используют грубо, а не как ты обычно. Ну, там нарушение сна, потеря веса, панические атаки, депрессия — это все частые случаи симптомов, которые проявляются, когда биологический человек сожительствует с инсектопаразитом.
— Если по этому судить, так примерно половина народу…
— Так я же и говорю.
— Что, серьезно, каждый второй?!
— Не, ну зачем. Каждый пятый… десятый — в лучшем случае. Пять белковых тел вполне способны прокормить одного хищнеца. Если он не зарвется, конечно.
— А если зарвется?
— Тогда мы имеем серийных убийц.
— Есть сообщества, полностью от них свободные?
— Есть. Есть и такие, где их мало сравнительно с общей массой. Но ты пойми, — Новак снова легко вздохнул, — среда, где нет хищнецов, для последних — идеальная питательная культура, санаторий, они будут стремиться проникнуть туда любой ценой. И проникают.
— Они все одинаково вредны?
— Это все равно что сказать — все люди одинаково вредны. Ок, — осклабился он, — люди вредны, ладно. Но общение двух видов не всегда полезно для людей, скажем так. Иногда бывает безвредным, иногда травмирующим, иногда фатальным. Именно потому я и сказал, что тебе не повезло напороться на liebe, это самый сложный вариант.
— Самые сложные бывают среди самцов?
— Бывают. Но ты не из них. Иначе я бы с тобой не разговаривал.
— В смысле…
— Да, именно в этом. Ликвидировал бы. Вернемся к началу, Гонза. Выживать должны наименее опасные паразиты. Сложных самцов надо убирать сразу, как только становится понятна их проявленность. Иначе они передадут не нужный нам генетический материал дальше…
— Нам — это кому?
— Энтомологам. Мы присматриваем, Гонза. Я же сказал. Ты что-то рассеян…
Ликвидировал бы. То есть, они приятельствовали лет десять, и все это время пухленький миляга ростом на треть ниже Грушецкого просто приглядывался, чем бы его надежно травануть, как таракана? Прелестно. Ничего личного. Очень в духе излагаемого им концепта. Выдохнул, повторил как заклинание:
— Продолжай. Все ли… инсектопаразиты одинаково вредны? Про меня и про нее ты рассказал, но есть же другие.
— Других полно. Обычное дело для энтомолога: я ничего не знаю про огромное количество видов, которые живут вокруг нас, даже вполне заметных. Вдобавок появляются всё новые. И, как ты понимаешь, ставить меня в известность им невыгодно… Слепни — медноголовые, договориться с ними нельзя, туповаты. Идеальны в пунктах переливания крови, имеют природный коагулянт, который позволяет крови вытекать свободней, не свертываясь… Если у медсестрички рука легкая, имеет смысл присмотреться к ней повнимательней. Оводы — они умело встраиваются в человеческие религиозные конфессии или практикуют репродуктивное насилие… помещают в своего партнера одну личинку за другой. Есть виды, пожирающие собственный приплод. Вот эти деспотичные отцы, токсичные матери — это всё сюда. Живое питается живым. Самые интересные и духоподъемные истории всегда связаны с пищевыми отношениями. А самые честные — моногамные жуки-могильщики, они пользуются мертвым, не трогая живое. Не понимаю, кстати, почему так страшит мертвое. Люди сделали фетиш из жизни — на словах, по факту и в малом не дорожа чужой жизнью, а иногда и своей. Похороны придумали те, кто не до конца понимает, что такое смерть.
— Что же, и в вашем мире всё это остается безнаказанным?
— Это твой мир, Гонзо. Ну почему же, бывает по-разному.
— Совершенно все из них должны быть уничтожаемы, так?
Острый огонек интереса, переходящий в сталь, мелькнул в блеклых, добрых глазах Новака:
— Отчего же… Хищнецы — это хищнецы. А есть и простой хитин, безобидный. В смысле, там ты увидишь во вроде как человеческом обличье какую-то лишнюю деталь. Пунктуальность, тщательность, сухость в эмоциях, грацию, точность, но чрезмерные. Любовь к сладкому, опять же. Или любовь к дерьму. Многих выдает именно патологическая любовь к дерьму.
— А таким условно безобидным зачем мимикрировать?
— Так чтоб не уничтожили люди добрые, именно за чуждость. Человек — существо косное, инакоразвитых существ не приемлет. Тебе редкое умение досталось, ты их видишь.
— Можешь сказать, почему так вышло?
— Нет. Мне ни разу в жизни не встречалось подобного паразитизма.
— Ну, почему паразитизм… скорей, симбиоз.
— Тебе видней.