Надо было отправить, конечно, деву прочь, но уснула, где упала, жаль было будить, успеется. Технически можно пойти досыпать в ее кровать, но все равно не спалось.
Закрыл ноут, вышел на террасу-пристань, обращенную на Большой канал.
Глава 9 Будешь нашим королем
Венеция навалилась голой грудью чернильного неба, осеннего неба, прохладного снаружи, жаркого внутри, в нем была притягательность смерти и похоти одновременно, Венеция сияла ожерельем палаццо — золото, бриллианты — на черной груди, темнокожая проститутка, днем притворяющаяся куртизанкой. И пахла, пахла так откровенно… Любить женщин — честный способ любить жизнь. Если всё, что он может, это переходить от влажного к влажному, насыщая собой, так тому и быть. Жизнь не имеет смысла, жизнь дана в ощущении, белый кит однажды утащит тебя за собой — твоя одержимость, страсть, любовь к жизни, новая доза адреналина. За ужином не только мать рассматривала его, но и он сам пытался понять, что послужило причиной появления на свет его самого, выродка в честном семействе приличных людей. Не понял. Она была такая же, как всегда — две тонны интеллекта, любопытство и безупречная элегантность. На то, как пани Грушецкая берет за ножку бокал белого, можно было смотреть бесконечно.
Новак многое объяснил, хоть это не вмещалось в голову с одного раза и потребовало нескольких лет, чтоб убедиться: ему не наврали, здесь действительно едят людей. Это не метафора. Оставался вопрос, откуда такие берутся. Что в нем не так, он уже не спрашивал — и сам знал, но почему в нем это не так…
— Ты никогда не поймешь, кто есть кто… помнишь, ты меня спрашивал, почему я видел ее и не догадался. Как много можно всего сделать, имея вместо центральной нервной системы только несколько нервных узлов… то есть, ты полагаешь существо человеком, исходя из внешней принадлежности к виду и некоторых поступков, а оно — не оно! Просто ганглии, ничего личного… такие дела.
— Хищнецы могут зачать от людей?
— Технически могут. Но это кормовое потомство. Вот эти сожранные отцами дочери и высосанные матерями сыновья — это оно. Но в разных родах по-разному. Ген liebe может проявиться без предпосылок. Ты никогда не найдешь, кто наградил тебя мутационным геном.
А Гонза при этом думал о матери. Не та беда еще узнать, что сын не выжил, взятый в заложники, а что он вовсе тебе генетически не сын…
— Это может быть и какой-то дальний предок, это может быть дама в последнем поколении, но во вдовстве. Но ген хищнеца или сам хищнец неизменно проявляет себя одним — отсутствием родственных чувств и сострадания в целом. Нет блока не убивать детенышей. Напротив, войдя в семью, они стремятся внести свой генный материал взамен прежнего. Отчим, убивающий пасынка и насилующий падчерицу — это оно. Матери, говорящие искалеченным отчимом детям «я тебе не верю, ты врешь» — это оно. Чужое потомство пожирается хищнецом всегда, таково основополагающее правило.
— А если я не желаю следовать правилам этого мира?
— Ты погибаешь. В тебе много человеческого, Гонзо, это меня беспокоит.
— Это потому что я — человек…
— Не льсти себе. И не лги, что ты пришел просто потому, что совесть — и все дела… ты пришел потому, что понял.
Новак бесил. Новак очень бесил.
Гонза кивнул.
— На то, чтоб принять, потребуется еще какое-то время, — рассудил тот. — Пока не принял — ты уязвим. Будь осторожен.
— При такой мощи… хоть и при такой редкости воспроизведения… хищнецы могут уничтожить свой корм вконец.
Правду сказать, Грушецкому так иногда и казалось, когда он оглядывался вокруг. Спасительно было думать, что за саморазрушение человеческой культуры ответственен кто-то другой, какая-то злая сила, которую можно обвинить, наказать, уничтожить. А тут такой повод, такое обоснование…
— Могут. Но не станут — тогда и сами они погибнут. Ни одна популяция не может полностью уничтожить другую, а лес, находясь на другом конце причинно-следственной цепочки, зеленеет все лето.
— Что такое лес, Пепа?
— Лес — это в общем смысле мы все, здесь нужны все.
— А тебе-то это зачем, Пепа? В сравнении с нашим дерьмом людские страстишки, наверное, выглядят милыми шалостями? Или тебе попросту скучно в человеческой полиции? Доведись до меня — даже и зная такое, я б добровольно не сунулся.
Новак только вздохнул. Вероятно, мыслишка-то посещала его не раз.
— Этот мир должен цвести во всем разнообразии. Я не могу выбрать ничью сторону, чтобы не нарушилось равновесие. Contraria sunt complementa: противоречия дополняют друг друга.